А я не хочу ещё одной смерти, причиной которой стану я! Снова! Не хочу! Совесть грызёт изнутри. Мучает.

Это неверно. Я замужем, кем бы ни был супруг. Каким бы ни был. А как же обещание, данное Дамиру? А?

Нужно гнать мысли, воспоминания прошлого. И Цербера от себя отдалить. Но как?

— Я не хочу тебя! — выпаливаю первое, что приходит на ум. — Ты меня заставляешь!

Его словно током прошибает. Он отходит на шаг. Я уверена, он смотрит на меня. С сомнением. Ведь не может женщина целовать с такой страстью мужчину, которого не хочет.

Достаёт из кармана телефон и, кажется, что-то читает. А я смотрю на дверь. Такое ощущение, будто кто-то прямо сейчас её откроет и зайдёт внутрь.

— Сууука! — рычит и снова подходит ко мне. — Хорошо, Ангелина! Но ты ещё не знаешь, что такое "заставлять". Завтра я тебе и это покажу. Договорились?

Взяв меня за волосы, тянет назад. Освобождает шею и проводит языком от уха до ключицы. Затем снова целует в губы. Кусает.

А мне хочется кричать. Орать, пока не сорвётся голос. Хочу сказать, что как раз я знаю, что такое "заставлять". Я знаю!

— Завтра встретимся. Послезавтра тоже. И я никуда не уйду, пока не получу то, за чем пришёл. Ты поняла меня?

— Зачем ты пришёл? — спрашиваю моментально. Не задумываясь. Но он не отвечает.

Может, если настоять, скажет причину? Скажет, что у него за план?

— Всё по порядку, Ангелина. Ты всё узнаешь самой первой. Потерпи, — гладит мою щеку костяшками пальцев. А я не могу оторвать глаз от его губ. Нет! Целовать я не хочу, просто боюсь снова его разозлить, повернув голову в сторону. — А сейчас мне пора. Твой…

Замолкает на полуслове. А я понимаю — Гриша придёт. Наверное, кто-то предупредил Цербера.

Смотрю на дверь. Страх усиливается. Как бы я ни привыкла владеть собой, но не могу унять мелкую противную дрожь, которая сотрясает моё тело.

Упираюсь спиной в стену. Прикрываю глаза. Дышу часто-часто.

Я готова.

Готова к наказанию.

— Уходи, — шепчу.

Он снова целует мою шею, шумно дышит. Вдыхает аромат волос, не отстраняется. Его рука скользит от плеча к груди. А потом касается живота. И ещё ниже…

Но вибрация телефона останавливает его.

— Твою же мать! — рычит мне в висок. — Ладно, спокойной ночи, Ангелина, — поцеловав легонько в губы, отстраняется. Быстрыми шагами выходит из комнаты.

А я пытаюсь отдышаться. Успокоиться. Почему он так поступает? Его каждое слово такое острое. Тон угрожающий, когда злится. Но когда прикасается, словно испаряется вся ярость. Будто забывает, по какой причине пришёл.

Направляюсь в ванную и первым делом умываюсь. Молю Бога, чтобы муж меня не трогал. Пусть бьёт сколько хочет, но не пристаёт. Я не хочу, чтобы он снова и снова раздвигал мои ноги. Заставил спать с ним. Не хочу, чтобы лапал. Мне тошно. Противно от него.

Я уже забываю про супруга. Мысли заняты Цербером. Может… Гриша перешёл ему дорогу? Или же его родным тоже навредил? Столько вопросов и ни одного ответа.

Господи… Как же я теперь жить буду? С одной стороны муж, которого я ненавижу. С другой стороны незнакомый мне мужчина, который чёрт знает какую игру ведёт.

И, значит, Цер не просто так был перед моими глазами в фитнес-клубе столько времени. У него уже тогда был план. А я, тупая, глупая, из стольких мужиков выбрала именно его!

Дура!

Это точно не совпадение!

Какие ещё сюрпризы судьба приготовила для меня? Сколько я ещё буду унижаться? Страдать? Сколько ещё буду ждать спасения?

Никто за мной не придёт. Некому приходить. Нет у меня никого…

— Не спишь? Отлично! — настолько задумалась, что не заметила, как пришёл Гриша и включил свет.

Он снимает с себя пиджак, бросает на кровать. Затем расстёгивает пуговицы рубашки. Не спеша. А я сижу на кровати, обняв свои колени. Слежу за его руками.

— Встань! — приказывает.

Но не дожидается. В один шаг оказывается рядом, схватив за волосы, швыряет на пол. Я даже пискнуть не успеваю. Больно. Но кусаю губу, заставляя заткнуться.

Тише, Ангелина. Тише. Всё равно не остановится. Пока не растопчет…

— Встань! — очередной приказ.

Стараюсь подняться, упираясь руками в пол. И муж бьёт, пинает ногой ту руку, которую я подала Церберу.

Зажмуриваюсь от боли. Ударяюсь лицом о пол, не удержав равновесие. Не ожидала. Думала, сломает. Но не так. Не ногой.

Схватив за волосы, поднимает меня. Еле держусь на ногах. Цепляюсь за его кисть, впиваюсь ногтями что есть силы. Всё равно ещё не закончил. Будет бить, пока хоть чуть-чуть не остынет.

Прижимает меня к стене.

К той стене, к которой несколько минут назад Цербер прижимал. Но он не делал мне больно. Наоборот. Хотел возбудить? Хотел, чтобы я спала с ним? Не отпускала? Чёрт его знает… Я его не понимаю…

Пытаюсь не издавать ни звука. Гриша никогда не кричит. Почти никогда… Но лучше бы кричал, но не трогал. Говорит спокойно, но так, что холодный пот от страха по позвоночнику течёт. Точнее, это было давно. Сейчас всё равно. Я научилась. Терпеть. Выдерживать каждый удар. Я смирилась…

— Дрянь! — сжимает мое горло.

Так, что в глазах темнеет. Лучше задохнуться. Сдохнуть. Лучше не пережить этот день. Но он не убьёт. Он любит, когда я мучаюсь. Страдаю.

— Убей! — еле выдавливаю из себя, сильно зажмурив глаза.

Только бы Цербер ничего не услышал. Не заподозрил. Незачем ему знать. Пусть все считают нас влюблённой парой. Пусть думают, что мы сходим с ума друг от друга. Чем меньше посторонние знают, тем дольше живут.

— Ещё раз посмей… Я тебя… — резко отпускает. Не могу удержаться на ногах, сажусь на пол. Снова боль… Невыносимая.

Горло жжёт. Даже сглотнуть не могу. Кашляю неотрывно. Не могу отдышаться.

Сукин сын!

Лучше бы задушил!

— Ты не оставил мне выбора! — выходит совсем тихо. Хрипло. Невнятно.

— Что ты сказала? — он опускается на корточки, поднимает пальцами мой подбородок. Я руками держусь за горло. Такое ощущение, будто под кожей ползают крошечные осколки стекла. — ЧТО. ТЫ. СКАЗАЛА?

— Ты не оставил мне выбора… — повторяю я. Знаю, он продолжит бить. Лучше бы мне заткнуться. Но не могу… — Ты сам заставил… Познакомиться… Там со всех сторон нас снимали. Как не пожать ему руку? Я о тебе думала!

Что я говорю? Не знаю! Но пытаюсь его в чём-то убедить. Он пьян. Может, и поверит чему-то…

— Никто не стал бы писать лишнее от страха! Снимать лишнее! — цедит он, на этот раз сжимая мою челюсть. — Там все обязаны делать то, что приказываю я. А ты, сучка, с чужими там…