не изобретался в каждом из этих мест самостоятельно, а заимствовался со стороны вместе с теми формами керамики, какие господствовали при данном уровне развития гончарного производства»[156].

С этим положением нельзя согласиться, так как в ряде мест гончарный круг возник без непосредственного воздействия соседей. В частности, в этом убеждает керамика Гочевского городища.

Обращает на себя внимание донная часть толстостенных грубых горшков. Часть их имеет плоские днища с совершенно горизонтальной поверхностью, а некоторые горшки имеют на дне отпечаток небольшой круглой подставки, аналогичной тому малому кружку, который обычно надевается на гончарный круг легкого типа.

В последующее время именно на этих кружках вырезывались гончарные клейма. Здесь клейм еще нет. Весь облик горшка с отпечатком подставки на дне таков, что не позволяет говорить о гончарном круге — грубые лепные стенки, отсутствие параллельных горизонтальных борозд и неполная симметрия корпуса — все это свидетельствует о том, что горшок обработан без равномерного вращения круга или подставки. Очевидно, круглая подставка, которая по размерам соответствовала дну горшка, не была центрирована, не была посажена на вертикальную ось. В таком случае подставка облегчала лепку горшка, устраняла прилипание к доске, на которой производилась лепка, и позволяла поворачивать горшок. Отсюда оставался только один шаг к тому, чтобы надеть деревянную подставку на ось и вращать ее вместе с горшком. Но этот шаг был сделан нескоро. Сама подставка была в то время еще новостью, так как встречена только на четырех горшках из нескольких десятков. Значение круглой подставки заключалось в том, что изобретение ее было, по сути дела, изобретением гончарного круга в его простейшей, примитивной форме. Хотя качество горшков и скорость их изготовления почти не изменялись после применения нецентрированной подставки, важно то, что был открыт принцип круга; в известных условиях он развился в настоящий гончарный круг, в котором подставка сохранилась в виде дополнительного элемента (см. ниже эволюцию гончарного круга). Наличие подставки и постепенное совершенствование ее делают почти неуловимым в керамике Гочевского городища переход к настоящему гончарному кругу.

Дальнейшие изменения в керамике состоят в замене дресвы шамотом (толчеными черепками), в постепенном утончении стенок и появлении орнамента. Это падает на VIII–IX вв. К концу этого периода уже окончательно оформляется настоящий гончарный круг, но клейма еще отсутствуют. Устанавливаются два типа горшков: один из них непосредственно продолжает описанный выше тип толстостенных горшков с отогнутым краем, другой отличается прямым цилиндрическим горлом[157]. В то же время появляются два способа орнаментации посуды: 1) линейно-волнистый орнамент широкими размашистыми волнами[158] и 2) штампованный ложно-гребенчатый орнамент, нанесенный (как показали гипсовые слепки) палочкой, обмотанной перекрученным шнуром[159].

Иногда устанавливается и некоторая связь формы сосуда и характера орнамента: линейно-волнистый орнамент чаще встречается на горшках второго типа, т. е. с цилиндрическим горлом, тогда как ложно-гребенчатый — на горшках с отогнутым краем. Хотя обычно линейно-волнистый орнамент связывают с появлением гончарного круга (с этого момента он становится преобладающим у славян), но в данном примере им покрыты более асимметричные горшки, а горшки, сделанные на кругу, нередко имеют до X в. ложно-гребенчатый орнамент. Особый вид орнамента представляет костяной штамп, образующий арочки на тулове сосуда. Гончарная и лепная керамика некоторое время сосуществуют и даже встречены совместно в одной печи (землянка B на городище Монастырище[160] и Гочевское городище).

Значительно улучшается обжиг посуды, доводящий иногда цвет горшков до кирпично-красного. У лиц, производивших обжиг, имелись домашние печи, сложенные из конических кирпичей (Гочево).

Предварительная подсушка производилась в зольных ямах близ печей. Мною в Гочевском городище обнаружена вылепленная глиняная сковорода, не обожженная, сушившаяся, очевидно, в зольной яме жилища. Никаких признаков гончарной специализации этого жилища не встречено. По всей вероятности, гончары обособлялись очень медленно. К сожалению, совершенно неуловим момент перехода гончарного дела из рук женщин в руки мужчин, или, другими словами, перерастание его из домашнего производства в ремесло. Если начало ремесленного производства совпадает с введением нового технического оборудования (гончарного круга), повышающего производительность труда и улучшающего качество изделий, то неясен вопрос — кому принадлежит честь изобретения гончарного круга — женщинам, издавна знакомым с лепкой сосудов, или мужчинам? Все это очень просто решается, если появление гончарного круга объяснять заимствованием со стороны, но наличие в верхних слоях роменской культуры (VII–IX вв.) всех постепенных стадий открытия и совершенствования гончарного круга не дает нам права решать этот вопрос так определенно; впредь до детального исследования керамики роменского типа и соседних областей ответить на него затруднительно[161]. Появление элементов гончарного круга можно датировать VIII в., а окончательное вытеснение лепной, домашней керамики новыми гончарными формами произошло на территории роменских городищ не ранее IX в., а скорее всего в X в.

Перехожу к такому виду производства, по которому сохранилось наибольшее количество памятников, — ювелирно-литейному делу, обнаруживающему высокую и сложную технику и открывающему перед нами малоизвестный уголок русской жизни и русского искусства VI–VIII вв.

Начинать опять приходится с лучевых фибул, о которых после произведенных разысканий можно говорить как о местных днепровских изделиях, не имеющих никакого отношения к готам. Появление в эпоху Юстиниана на Днепре лучевых (пальчатых) фибул, явно подражающих более ранним керченским образцам, нужно ставить в связь с походами на Боспор и вывозом оттуда образцов лучевых фибул. Говорить о пленении боспорских мастеров нельзя, так как техника днепровских фибул существенно отличается от техники керченских.

Определить точно место производства фибул невозможно, но районом вероятного нахождения следует считать Поросье, где не только найдено наибольшее количество их, но и полнее всего представлены все звенья эволюционного ряда. Область, в которой распространялись лучевые фибулы, представляет особый исторический интерес. Если мы попробуем наложить карту лучевых фибул на карту природных зон, то получим поразительное совпадение с зоной лесостепи. Нигде лучевые фибулы не выходят за пределы лесостепи ни в лес, ни в степь. Вдоль правого берега Днепра на юг от Киева до Чигирина тянется узкая лесостепная полоса (на запад — леса); здесь же найдено много лучевых фибул. Далее на восток фибулы идут по лесостепи почти до Дона. Везде лучевые фибулы совпадают территориально с позднейшими русскими курганами и упоминаемыми летописью городами, т. е. не выходят за пределы русских поселений.

Не менее интересны и два исключения из области массового распространения приднепровских фибул: отдельные экземпляры их проникали в Крым и на Оку. Исходя из случайности этого проникновения и несвязанности лучевых фибул с местным инвентарем, их следует считать экспортом из Приднепровья.

То, что эта область не случайна, а возникла в результате какой-то исторической общности, доказывается совпадением ее с областью распространения других мелких предметов личного