— Он сделал это из-за вас, — тихо сказала Настя.

— Я так не думаю.

— Он сделал это из-за вас, и вы знаете об этом.

— Чушь! — Мицуко начала волноваться.

— И вы знали, что он может это сделать… Иначе вы непришли бы к нему домой! Не стали бы вызывать милицию.

Ответом Насте был нервный смешок.

— Откуда, говорите, вы приехали?

— Из Вознесенского.

— Думаю, вам лучше там и оставаться… А не пытатьсяустраивать расследования.

— Вы чувствовали свою вину… — упрямо повторила Настя.

— O'key-dokey! Хотите знать правду? — Похоже,Мицуко хотела добить Настю окончательно. — Не думаю, что она вампонравится… Мне нужно было попасть к нему в квартиру. Только и всего. А дурныхмыслей я и в голове не держала.

— Зачем? Зачем вам нужно было попасть к нему вквартиру?

— В последний раз, когда я у него ночевала… я забылатам духи. — Глаза Мицуко мечтательно прикрылись. — Очень редкие духи.Мои любимые духи. “Наэма”. До вашего сельсовета они не доходили?

— Нет… — Умывальник, на котором сидела Мицуко,закачался перед Настиными глазами.

— Естественно. Они даже здесь не продаются… Встречаютсяразве что на левом берегу Сены… В самых фешенебельных кварталах. Слыхаличто-нибудь о фешенебельных кварталах? Не путайте с картофелеуборочнымимашинами…

— Нет.

— Так я и думала… Словом, я перебрала всех своихзнакомых…

— Каких знакомых?

— Тех, у кого они теоретически могли быть. И методом исключениявыяснила, что остались они у Кира. Сбросила сообщение ему на автоответчик,назначила встречу. Он не пришел — и это было странно…

— А вам нужны были духи?

— Позарез. Сами должны понимать.

— Духи, и больше ничего?

— Если уж быть совсем откровенной — то да. Я говорила,что у вашего брата в последнее время стал портиться характер. Даже в койке онстал отвлекаться. А я не люблю, когда в койке думают о чем-нибудь, кроме меня.

— Значит, вы устроили все это из-за духов… Позвонили вмилицию, чтобы они вскрыли дверь?!

Мицуко радостно закивала головой:

— Ну подумайте сами. Если бы я просто заявилась в жэк,меня послали бы ко всем чертям. Так что пришлось прибегнуть к тяжелойартиллерии… А “Наэма” была мне необходима, у меня как раз начинался новыйроман… Нет, я определенно забыла их у Кира! Так и вижу, как они стоят наполочке, возле его бритвенного прибора. Умопомрачительный запах, оченьсексуальный… А вы говорите, что ваш брат сделал это из-за меня…

— А из-за кого? — Неожиданно Настя почувствовала,что ей не хватает воздуха. — Из-за кого он это сделал?

— Откуда же я знаю? Может быть, у него былинеприятности с работой… Или что-то в голове замкнуло… Вы же видели егоквартиру.

Наконец-то нимб над головой мнимой святоши развеялся и…

…Как она оказалась рядом с Мицуко, как та оказалась накафельном полу и как руки Насти оказались на шее очаровательной идиотки — этогоНастя сама не помнила. Но хватка у нее — после многолетних битв с сорняками икозьим выменем — была железная.

Мицуко, приоткрыв рот, тихонько захрипела: кажется, онавсерьез собралась умереть от удушья.

— Значит, у него были неприятности? — Настя слегкаослабила хватку.

— Не зна…

— С работой?

— Не зна…

— И что-то замкнуло в голове?

— Отпусти!..

— И не подумаю. — Господи, неужели это говоритона, в жизни не сказавшая слова поперек не то что своему мужу, но исобственному брату, собственному сыну и собственной козе по кличке Сосико.

Мицуко оказалась гораздо слабее, чем она предполагала. Онауже не просила о пощаде. Она вообще ни о чем не просила. Она вытянулась на полуи закрыла глаза. Продолжение экзекуции было бессмысленным, и Настя разжаларуки.

— Прости…

Ответа не последовало.

Уж не перестаралась ли она в своем праведном гневе? Нехватало еще, чтобы этот пустоцвет загнулся раньше времени!..

— Эй, — тихонько позвала Настя. И снова — никакогоответа.

— Ты жива?

Наконец-то Мицуко начала подавать признаки жизни. Онакоснулась лица кончиками пальцев и приоткрыла один глаз. И скосила его насобственную сумочку. И только потом села и достала из сумочки пудреницу.Совершенно сбитая с толку, Настя наблюдала, как девица внимательно осматриваетшею.

— Успокоилась? — спросила Мицуко, закончивосмотр. — Дура! Я здесь ни при чем! Ни при чем, понятно?

— Да…

— Ты и твой брат… Вы оба ненормальные… — Мицуко страшнохотелось продолжить тираду, но, взглянув на сжатые кулаки Насти, оназамолчала. — Я тоже дура, что согласилась на эту встречу… Хотелапосмотреть на сестрицу, о которой братишка никогда не упоминал…

— Никогда? — переспросила Настя упавшим голосом.

— Никогда. Как будто тебя и нет вовсе. Он говорил, чтов прошлом у него был полный мрак… Ни одного светлого пятна.

— Ни одного?

— Ни единого. Вот так!

Они были квиты. И Мицуко даже позволила себе взглянуть наНастю со стервозной симпатией.

— Если у вас там все такие дуболомы, то понятно, почемуон сбежал! А ты поздно спохватилась. Ковыряешься в своем дерьме — и ковыряйся.Я не возражаю.

Настя молчала. То, что говорит эта одноразовая шлюха, неимеет никакого значения. Главное — Кирюша ни разу не вспомнил о ней. Не хотел,стеснялся вспоминать о ней. Да и кто будет помнить о гнилой соломе или опрокисшем молоке? Ты никто, и звать тебя никак! А Илико… Ее Илико, он ведь тожетак думает… Вернее, стесняется думать. И никогда не напишет ей…

Если бы рядом не было этого эффектного, темноволосого итемноглазого приложения к пудренице, Настя наверняка бы разрыдалась. Но вместотого чтобы пустить слезу, она неожиданно спросила у Мицуко:

— Где он работал?

— Откуда я знаю… — огрызнулась та. — Где ониобычно работают, если хотят произвести впечатление на женщину?!

— Где?

— Как же ты меня достала!..

И прежде чем Настя успела что-либо сказать, Мицуко приняласьтрясти свою сумочку, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении братской могилойвсевозможных визиток. Изумленная Настя несколько секунд наблюдала за дождем изкрохотных жестких прямоугольников.

— Это называется “визитка”, — торжественнообъявила Мицуко. — Ви-зит-ка. Поясняю для дикарей. Одно из средств обольщенияпонравившейся женщины. Чем больше на ней золотого тиснения — тем самец глупее.Чем больше телефонов — тем самец богаче. Чем больше пояснений — тем самецтщеславнее. Еще вопросы будут?