Ведь они обе были совершенно на одно лицо.

— Эй! — крикнула ей Кристина и уверенно пошла напрямик, но незнакомка ее будто и не заметила. Только недовольно нахмурилась и продолжила оглядываться, с негодованием уперев руки в бока.

— Эй! Я с тобой разговариваю! Ты что меня не слышишь?

Но та, словно назло продолжала игнорировать ее. Тогда Кристина подошла к ней вплотную и коснулась плеча. Попыталась. Потому что ее рука прошла сквозь тело незнакомки, словно через густой туман.

— Опять дразнишься? — проворчала девушка, похожая на Кристину, и надула щеки, играя обиду. — Ох, и не зря ведь тебя сестрицы не любят!

— Ха-ха-ха-ха…

Кристина резко обернулась, услышав позади себя хриплый раскатистый смех. Раздавшись, он стал будто отдаляться от нее эхом, теряясь в глухой стене из елей на той стороне снежного поля. И все же, вокруг не было ни следа, ни намека на того, от кого он мог бы исходить. И только игривый перезвон колокольчиков послышался вдали, когда задорный смех совсем сошел на нет.

— Пойдем, я кое-что тебе принесла. — Хитро подмигнув пустоте, сказала девушка, похожая на Кристину, и уверенным шагом направилась в сторону леса. И сама Кристина, недолго думая, пошла за ней следом.

— Младшая, младшая… все время младшая! — с обидой проворчала незнакомка. — Они ведь будто специально меня дразнят. Словно, всякий раз им непременно нужно ткнуть меня носом в то, что я последыш и вообще, самая из них слабая. Мол, сиди, Берта, на своем месте и помалкивай в тряпочку… младшим слова не давали! — жаловалась девушка, снова и снова поглядывая в сторону леса, словно видела там кого-то.

— А зато как чего надо, так сразу — Берта то, Берта се… То тучи им разгони, дождя не надо, то наоборот нагони — пашни сохнут. То давай, мельницу крути… А как мне один раз их помощь понадобилась, так сразу “перестань, глупая, ты ничего не понимаешь, куда ты лезешь, и без тебя справится”.

Кристина с интересом оглядела Берту с ног до головы и только сейчас поняла, что что-то еще с ней не так, помимо их необычной схожести. Девушка была одета в старомодное шерстяное платье, которое было ей до пят и выглядывало из-под грубо сшитого полушубка, вывернутого мехом внутрь. Опять же, этот платок на ее голове… ведь так совершенно точно очень давно никто не ходит, даже в самых захолустных уголках страны.

— Не связывайся ты, говорят, с теми ведьмами! Они границ в своей жадности не ведают. Ха! Будто я глупая и того не знаю! Да только с чего они вдруг струсили, не пойму. Когда мы, Самоэнские сестры, чего боялись, а?

Кристина вздрогнула, услышав это, но только шаг прибавила, чтобы ни в коем случае ни слова не упустить из того, что говорила Берта.

— Кто ж кроме нас тебе поможет… — вздохнула девушка. — А они, слышишь, все ни в какую! Демон ты говорят. Слышишь, Крампус? Ты — демон! Ха-хах… и это они меня глупой зовут после этого, и все младшей, как главную дурочку, кличут…

Кристина вздрогнула, услышав перезвон колокольчиков прямо рядом с собой и оступилась, рухнув в снег. Да так в нем и замерла, увидев нечто, к чему не была готова.

— Пришли. — с облегчением вздохнула Берта и вдвое быстрее зашагала вперед.

К небольшой, но крепкой деревянной хижине, сложенной из округлых брусьев в очень необычном замысловатом стиле. С резным коньком на крыше и какими-то витиеватыми узорами на входной двери.

А Кристина, спохватившись, помчалась за ней следом.

Недолго провозившись с замком, Берта распахнула дверь хижины настежь, и шагнула внутрь, стряхивая налипший снег с платья и сапог. Девушка вошла за нею следом, замерев на пороге от удивления.

В заброшенного вида хижине посреди леса царил уют. Да не простой, а рождественский. У одной стены, кривоватые самодельные стулья стояли вокруг такого же грубо сколоченного стола, но тот был накрыт по-праздничному. Со скатертью и какими-то незамысловатыми угощениями. Под потолком дома были развешаны красные и серебристые ленты. А в углу единственной комнаты, рядом с жарко растопленным очагом, стояла большая нарядно украшенная ель.

— Ого! Это что, ты сюда принес?

Радостно воскликнула Берта, увидев нарядное рождественское деревце. На его изумрудных ветках красовалось множество игрушек — стеклянных, деревянных, но больше всего было на них пряников и ярких леденцов.

Девушка обернулась прямо к Кристине, широко улыбаясь ей ее же улыбкой. Но посмотрела сквозь, заставив поежиться и вновь опасливо обернуться. Вот только позади, как и прежде, никого не было.

— А, да… сейчас. Погоди, любимый…

С этими словами Берта подбежала к двери и ловко сняла с гвоздика, вбитого прямо над ней веточку засохшей омелы. А потом вдруг отшвырнула ее в сторону и достала из-за пазухи новую. Подняла ее над своей головой и трижды топнула каблучком по ветхому полу, едва слышно нашептывая непонятные слова:

— Тем ло тэ па, тэм ло тэ па, тэм ло тэ па…

А Кристина тем временем, совершенно потеряв дар речи, попятилась к стене, увидев, как прямо из воздуха позади Берты материализуется нечто.

Некто невероятный.

Высокий мужчина, красивый какой-то дикой северной красотой. Ростом под два метра и, как говорится, с косой саженью в плечах, на которых при желании, такой бы смог и быка с поля унести.

Он смотрел на Берту ласково, почти нежно и улыбался. Его будто и не волновали ни широкий звериный ошейник на его шее, развернутый шипами внутрь, ни массивные кандалы, которыми были скованы его ноги и руки.

Тяжелые цепи на его сильных запястьях тянули их вниз. Словно в насмешку к каждому из их звеньев крепились десятки маленьких серебряных колокольчиков. Они нежно позвякивали при каждом его движении, не позволяя ни одному из них остаться незамеченным.

И все же не это больше всего привлекало внимание в его внешнем виде. Кристина едва заставила себя оторвать взгляд от толстых черных рогов, словно корона языческого божества, венчавших его голову.

В светящихся расплавленным янтарем глазах мужчины вспыхнули обжигающие огоньки, когда Берта, счастливо улыбаясь, встала на цыпочки, потянувшись к нему за поцелуем. Но он вдруг перевел взгляд с нее, прямо на Кристину и хитро усмехнулся, скользнув по ее фигуре внимательным, изучающим взглядом. И от этого взгляда по коже девушки вверх тут же побежали колючие мурашки.

— Вот здесь мы и встретились с тобой в последний раз, любовь моя… Ах, как же долго я искал тебя, чтобы хоть на ничтожный миг увидеть вновь! Берта… Моя Берта! Или же… мне называть тебя Кристиной?