Уложив девчонок спать, она села на кухне, чувствуя, как уходит с таким трудом добытое внутреннее спокойствие. Может, поплакать немного? Открыть окно и поплакать, подставив лицо теплому ветру?

Однако поплакать не получилось. Не было слез. Наверное, она сама загнала их в дальний угол обманным душевным спокойствием. Ну почему, почему она такая неумеха, почему все делает не по правилам? Где надо поскандалить – смолчит, где надо поплакать – тоже не получается… Может, все-таки Сереже позвонить? Вдруг что-нибудь случилось? Хотя бы голос его услышать…

Телефон у Сережи был отключен. Что ж, понятно. Хотя и больно. Очень больно. Так больно, что…

– Мам! Ты чего не спишь?

Обернулась – в дверях Верочка стоит, щурится на яркий свет, личико недовольное.

– Да не спится чего-то, Верочка… А ты чего поднялась?

– Да я забыла тебе сказать, что у меня на кроссовке подошва лопнула.

– Ничего страшного, Верочка. Завтра пойдем, новые купим. И тебе, и Надюше.

– Ой, мам… А ты что, плачешь?

– Я не плачу! С чего ты взяла? Посмотри на меня внимательно. Ни слезинки, ты что!

– Да… Слезами не плачешь, а душой плачешь, я же слышу… Не плачь, мам. Пожалуйста. Ну хочешь, поговорим, как женщина с женщиной?

Тамара не смогла сдержать короткого смеха – уж больно забавно прозвучало это трогательное «как женщина с женщиной».

– Не, ну чего ты смеешься, мам. Ты думаешь, мы с Надькой такие маленькие и глупенькие и ничего не понимаем, да? А мы все видим и понимаем…

– И что же вы такое видите и понимаете, интересно? – с опаской спросила Тамара.

Верочка вздохнула, поправила на плече бретельку коротенькой ночной сорочки, села за кухонный стол. Тамара села напротив нее – ждала ответа. И удивленно взметнула брови вверх, когда Верочка стукнула ладошкой по столу и произнесла решительно:

– Папа нас не бросит, мам! Не бойся! Он не такой!

– Верочка, да с чего ты вообще…

– Ой, мам, не надо! Я ж тебе объясняю – мы с Надькой не маленькие! Дети быстро взрослеют, мам. Раньше в тринадцать лет вообще замуж выдавали, считалось, что это норма.

– Ну, то раньше было…

– И все равно, мам! Не надо нас считать маленькими, пожалуйста! Мы все видим и все понимаем! И потому говорю тебе – не бойся! Папа нас не бросит!

– И все-таки… С чего ты взяла, что папа…

– С чего, с чего! Да вы оба с папой другие стали, вот с чего! У тебя глаза все время грустные, папы часто дома не бывает. А еще он рассеянный такой стал. Спросишь о чем-нибудь, а он не слышит, думает о чем-то своем. Или о ком-то… По всем признакам получается, что у папы на стороне женщина завелась.

– Хм… – нахмурилась Тамара. – Завелась…

– Мам, не придирайся к словам, а? Я знаю, что ты сейчас скажешь – мол, это тараканы заводятся, а женщины на стороне просто присутствуют. Но мне почему-то именно так хочется сказать про эту тетку – завелась… И тапком ее прихлопнуть хочется! Но ведь не прихлопнешь, правда? Если бы все было так просто…

– Понятно, – кивнула Тамара. – Значит, вы с Надей сделали такой вывод…

– А какие еще могут быть выводы, мам?

– И ты, стало быть, утешить меня решила, да?

– Да не утешить, а успокоить! Чтобы ты не надумывала себе ничего страшного! Наш папа может увлечься кем угодно и когда угодно, пусть! Но тебя никогда не бросит! Потому что таких, как ты, не бросают!

– Каких – таких?

– Любящих, преданных и верных, вот каких. А еще добрых, умных и спокойных, – всерьез разошлась девочка. – Да ты даже голоса повысить не умеешь, у тебя любой вопрос получается уладить по-хорошему! Я и не слышала ни разу, чтобы вы с папой ругались. А такой семейный комфорт очень мужчинами ценится, мам. У нас в классе почти у всех родители ругаются, а нам с Надькой и рассказать нечего. Знаешь, как плохо ребенку, когда отец с матерью переругиваются через его голову? На него же вся их злость осадком выпадает, как радиационный дождик. А у нас в доме хорошо, тепло и сухо в этом смысле. И все благодаря тебе, мамочка! Да ты сама себе цены не знаешь, вот что я хочу сказать! А надо бы знать-то!

– Что ж… – с трудом сдерживая слезы, проговорила Тамара. – Спасибо за комплимент, доченька.

– Ну, не знаю, какой это комплимент… – вздохнула Вера. – Может, это вообще неправильно. Может, не стоило создавать в семье такого излишнего культа…

– Чего? Культа? Какого культа?

– Папиного, разумеется! У нас же в семье культ папы! Нет, мы все его любим, конечно, но… Ты ведь тоже человек! Но ты про себя забыла, ты все делаешь только так, чтобы папе было хорошо! Чуть что не так – ой, папе не понравится! Утром бежишь на кухню – папа любит блинчики с творогом на завтрак! И стоишь, и печешь эти блинчики! А когда папа, не дай бог, простужается, так тут вообще туши свет… У тебя глаза делаются такими испуганными, будто он уже все, помирает! Нет, я понимаю, что ты очень хорошая жена, но надо как-то и себя по-другому преподносить, мам…

– Это как же – по-другому?

– Ну… Вспомнить, что ты красивая женщина, например. Собой заняться. И даже не в этом дело, если по большому счету, мам! Тебе надо общий рисунок сменить, понимаешь?

– Хм… – Тамара все еще не могла до конца поверить, что это говорит ее малышка. – А что это – общий рисунок?

– Ну, это значит, нужно другой стать. Все-все в себе изменить надо. Прическу другую, одежду другую, фигуру себе другую организовать. На диету сесть, в тренажерный зал абонемент купить. Ну что, что ты на меня так смотришь, будто я непонятно что несу?

– Да нет, нормально я на тебя смотрю, – постаралась улыбнуться Тамара. – Просто удивляюсь – как вы быстро с Надюшкой выросли. Рассуждать научились, как взрослые женщины. И откуда чего набрались, интересно?

– Из жизни, мама, из жизни. Жизнь ведь не только в домашних стенах происходит. Это для тебя вся твоя жизнь заключается в папе, а мы еще и по сторонам смотрим. И понимаем уже, что семейное счастье – это не все. Что нельзя полностью растворяться в мужчине, надо уметь оставаться собой.

– Ну, знаешь… – с жаром проговорила Тамара. – Дай вам бог с Надюшкой встретить таких мужей, как ваш папа!

– Да кто спорит, мам! Конечно, наш папа лучше всех, других таких больше нет! И мы никуда его не отпустим, еще чего! Не переживай, мам, прорвемся…

Верочка отчаянно зевнула, потерла кулаками глаза. Потом встряхнула головой, сонно глянула на мать.

– Иди спать, доченька… – тихо сказала Тамара. – Иди, иди. Посидели, поговорили, и хватит.

– А ты не обиделась, мам? Я наговорила тебе всего…

– Нет, что ты, я не обиделась. Все хорошо, Верочка.

– Так, значит, прорвемся, мам?

– Конечно… Конечно, прорвемся. Иди…