– Чем хотите поклянусь!

Ревинский уже совсем багровый от перепугу. Или от хватки? Да ладно. Я же не сильно-то и встряхнул.

– Жизнью детей. Жены. Мамой!

– Баблом своим поклянись лучше!

Знаю. У этого прохиндея дороже бабла нет ничего.

– Если узнаю, что соврал, все отберу. И клубы твои закрою. Ясно!

Отшвыриваю подальше. К забору.

Вытираю руку о листву у калитки.

Блядь. Опять время потерял. Прямо порвать кого-нибудь хочется.

– Можешь объяснить, что стряслось?

Нет. Я его точно порву! Сколько можно хватать меня за плечи? Как репейник, ей-богу!

- Тебя не касается, Градов, - цежу сквозь зубы.

- Это из-за девчонки? Той, из-за которой ты почти весь бой похерил?

Блядь. Давно не видел такой омерзительной ухмылки. Так и тянет ее стереть с этой рожи. В кровь размазать.

- Я похерил? Кажется, повалился мне под ноги ты!

- Мне интересно было. На кого ты там смотришь. Так, что все удары пропускаешь. Вот и отвернулся пару раз, - лыбится.

- Я не отвлекаюсь на девчонок, - бурчу, отталквая этого дурака. – Тем более, во время серьезного боя.

- Да брось. Я, может, единственный, кто тебя поймет.

- Лучше. Уйди. С дороги.

Наклоняю голову. Теперь любое препятствие для меня, как тряпка для быка. Пусть понимает. Я сейчас ему лбом череп проломлю, если не отстанет

- Арман. Я помогу, если что.

Но я уже не слышу.

Его слова. Как и он сам, остаются далеко позади.

Втискиваюсь в крохотную комнатушку охраны. По дороге сметая несколько дверей с петель.

Вашу мать!

Кулак сам впечатывается в стену, разнося ее в крошку.

Реально, этот мудак так перепугался нас с Градовым, что не оставил ни одной камеры.

Хотя за предыдущее время, хоть клуб и якобы закрытый и ни хрена не записывает, записи все-таки есть!

Вылетаю на воздух. Кулаки сами по себе сжимаются и разжимаются.

По дороге успел за шкирку поднять и перетрусить почти каждого в зале.

Сквозь такую толпу пробиться непросто. Скрыться в ней вообще не хрен делать. Но в этой ситуации я каждую зубочистку сумел рассмотретьи пересчитать.

Если бы она была здесь, то не спряталась бы. Не скрылась.

Грудь вздымается как бешенная.

Как тогда, когда с Давидом на спор почти десять минут под водой просидели без воздуха. Или даже тогда так не пытался ловить воздух.

- Я тебя найду!

Шиплю в похолодевший до состояния инея воздух.

Найду, девочка. Даже не сомневайся.

Мой любимый гелик, в который раз за разом опускаю до стали сжатый кулак, вот точно не сомневается.

От него остается груда металлолома за секунды, пока снова, навязчивой мухой, не приближается Градов.

- Очень тебя понимаю, - цедит с ухмылкой, которую я снова жажду размазать по лицу. – Так бывает. Раз и навсегда. Я помогу тебе. Реально. Брат.

Вот уж ни хрена.

Ни хрена ты не понимаешь.

Да и какие мы, на хрен, братья. Если совсем чужие?

А как иначе?

Росли не вместе. Ты сам ушел из семьи. И хрен бы я из-за юбки расстрелял десять человек из самых уважаемых семей.

Ни хрена ты не понимаешь. Я и сам ни хрена не пойму.

Списал бы на адреналин после боя.

Но мог трахнуть любую. Любую взять.

Так нет.

Именно эта пробрала. До печенок. Пеленой накрыла. Сердце даже дергается так дико, как будто сто километро пробежал.

- Найдем. Прочешем все. Человек- не иголка в стоге сена, - что-то бубнит под нос, а я думаю про иголки.

Про иголки или скорее, даже жала. Которыми впилась в меня. С самого начала. С самого первого взгдяда, который уже так и не сумел отвести.

И про ногти, что впивались мне в плечи. Как судорожно дергалась под моими руками. Под каждым прикосновением.

Я землю переверну, но найду.

И даже еще не понимаю. Убить или трахнуть.

Или то и другое вместе? Одновременно?

Засадить по самые яйца и сдавить шею. Наблюдая. Пока будет биться в конвульсиях оргазма?

У тебя две дороги, девочка. И обе - в моих руках!

­

.

– Роман…

Ревинский тенью подходит к так и не отставшему от меня Градову.

– Там… В зале…

– Да не мямли! – взрывается тот.

Отряхивая плечо от его руки.

Понимаю.

Меня тоже жутко бесит это подобие мужиков.

Четко и ясно надо высказываться. Не лепетать, как девчонка под первыми прикосновениями мужской руки. И уж тем более, не трястись, когда тебя хватают на грудки.

– Там, в зале… Эта девушка… Вашего приятеля… Бойца…Волка…

– Да говори уже!

Ого! У Ромки из ушей реально сейчас пойдет пар. Неужели правду говорят, и он совсем не в Багировых? Дикий и бешенный? Хотя… Судя по его поступку в « Энигме», сдержанности в Градове, как он себя называет, ни на грамм.

Не были бы близнецами, реально решил бы, что его в роддоме подкинули.

– Ей плохо… там кровь.. И в общем… Сознание она потеряла…

– Твою мать, – Багиров цедит сквозь зубы, четко хватая Ревинского прямо за горло. – Я же тебе сказал. За его женщину ты головой отвечаешь!

– В зале было душно… Сами понимаете… Как всегда. И крики эти, шум… Она вроде глаза прикрыла, ну я и не обратил внимания…

– Эй. Градов. Ты что? Нянькой для чужих женщин, кроме прочего, заделался? Или уже Ангелина в прошлом, м? На новую, да еще и приятеля своего переключился? Выходит, зря людей перестрелял?

– На хрен иди, Багиров, – сверкает глазами, цедя сквозь зубы. – Дела у Волка. Отлучиться пришлось. Ты скорую вызвал?

Встряхивает Ревинского.

Бля. Директор клуба сегодня и правда желудок наружу выворачивать будет. И в лучшем случае только желудок!

– Я. Спросил. Твою мать! Скорую ты вызвал?

Ни хрена не понимаю. Таким его реально. Только с Ангелом его и видел. Он и правда другую себе завел? Охренеть.

– Вызвал, Роман Каримович…

Лепечет дрожащими губами Ревинский и тут же получает ребром ладони по этим самым губам.