А все шавровские машины первого выпуска мы вернули в Гатчину на доработку. Официально они испытаний не прошли. Причина? Лодки строились из дерева, испытания показали, что форма и сама идея конструкции удачная, но тонкое крыло совершенно не годилось для летающей лодки. На нем настаивали все три конструктора, меня слушать они не стали.

– Степан Дмитриевич! То, что вы предлагаете, ведет к увеличению веса и уменьшению аэродинамического качества. Весь мир строит самолеты с тонким крылом.

Пока летали в Гатчине и Дудергофе с местных луж, называемых озерами, все было в порядке. Полеты при взлете с лимана и посадке на него летом проходили нормально. Но стоило подняться небольшой волне, как на посадках потеряли четыре консоли. Удара концевых поплавков о воду крыло не выдерживало. Его прочности не хватало для этого. Еще в Аккермане конструкцию крыла переделали полностью. Одну из лодок сделали двухмоторной, на вторую поставили «тандем». Именно эти машины и встали в «мой ангар». Обе могли нести в бомболюке 457-мм торпеду Mk VII Уайтхеда 1908 и 1911 годов, серийно выпускаемую в Санкт-Петербурге. Кстати, это принесло мне еще один источник доходов: мы предложили выпускать корпуса этих торпед из алюминиевого сплава на заводе Вогау, где было оборудование для точного литья. Пытались туда, вместо четырехпоршневых паровых машин, поставить биротативный двигатель, но с наскока эту задачу решить не смогли, но авиационные торпеды по нашему заказу выпускались не с запасом воздуха, а имели кислородный баллон, что существенно повысило дальность и скорость хода, и избавило нас от прохода над атакуемым кораблем. Летом 1913 года мы показали во всей красе наши летающие амфибии Александру на Горовалдайском озере, где и был создан Первый Морской авиаотряд Особого назначения. Все поплавковые истребители перелетели из Гатчины туда, а на Устьинском мысе, неподалеку, началось строительство взлетно-посадочной полосы и ангаров в лесу для колесной техники. Конкуренты к этому времени затеяли гигантское строительство авиастанции связи в Либаве. Притащили туда четыре переделанных «Фармана», которые они назвали «Фарман-14», и успешно обломили на двух из них нижние тонкие крылья. Сикорский за полгода построил и передал Непенину свой С-5, и даже получил с него 35 тысяч казенных рублей. Но машину признали недоведенной и на вооружение не приняли. Однако сам Сикорский на деньги не пострадал. Поэтому Александр Михайлович, с которым мы разговаривали последний раз зимой и расстались очень недовольные друг другом, весьма настороженно отнесся к предложению посетить финальные испытания новых машин в районе Серой Лошади.

Я подъехал к его дворцу утром и довольно долго его ждал. Встретил его, как положено по уставу. Он хмуро махнул рукой и с ходу продолжил прерванный зимой разговор.

– Мне совершенно непонятно, почему вы, Степан Дмитриевич, отказываетесь принимать участие во всех объявляемых конкурсах, чем подрываете всю ту работу по созданию воздушного флота России, которой мы с вами занимаемся. Ушли в подполье и только складируете что-то в своем ангаре. Да еще и Охранное отделение послали в известном направлении, ссылаясь на коммерческую тайну.

– Была бы моя воля, я бы к тому, что делаем, другой бы уровень защиты применил: военную тайну.

– Все показывает на то, что Германия и Австро-Венгрия ранее пятнадцатого года на нас не нападут, а если мы покажем то, что испытывали под Одессой, то и еще позже.

– Ваше императорское высочество, вы не подскажете мне: сколько аммиака производится в России?

– Чего-чего? При чем здесь нашатырный спирт?

– Просто я знаю, что аммиак у нас вообще не производится. А все сернокислотные заводы работают на серном колчедане из Германии.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что с началом войны у нас остановится производство нитровальной жидкости. Кроме того, бензол, толуол, ксилол и нафталин полностью производятся из германского сырого бензола. Ни одного завода по производству этих веществ на территории России из своего сырья нет.

– И что?

– А чем мы будем снаряжать бомбы, снаряды, патроны и мины? Святым духом?

– Имеются запасы, плюс союзники обещали их поставку.

– Обещанного три года ждут. Когда мы с вами подняли вопрос о производстве алюминия?

– Два года назад.

– Объявили его приоритетом, но промышленные поставки его начались только в этом году. Да еще Вогау всячески стремится начать его продажи за границу. Дескать, у нас спрос на него мал.

– Ну и что?

– То, что мы очень серьезно уступаем нашим противникам в экономическом плане. И Австрия, и Германия – индустриально развитые страны, а мы – нет. Кроме хлеба и угля, мы ничего не производим. По темпам строительства тех же кораблей крупного тоннажа отстаем в два раза. Флоту предписано, и вы это знаете, придерживаться оборонительной тактики и опираться на минные заграждения у входа в Финский залив.

– У нас здесь всего три, пока, линкора, до конца в строй не введенных.

– И каким образом «союзники» смогут хоть что-нибудь нам поставить? Датские и Черноморские проливы будут перекрыты противником. Никто ничего нам поставить не сможет. Архангельск закрывается на полгода, а Николаев-на-Мурмане не оборудован крановым хозяйством. Через Владивосток? А там японцы отобрали у нас важнейшую часть КВЖД. Вот мы и едем в Серую Лошадь, чтобы показать вам, что произойдет с линкорами, если мы все накопленное в Гатчине покажем противнику. Насколько я в курсе, сегодня «Гангут» выходит на ходовые испытания, и в первый день в них примет участие сам император.

– Да, это так.

– Ну, а мы небольшой сюрприз для него и подготовили.

– Что за сюрприз?

– Покажем, что могут делать на море «непринятые на вооружение» самолеты и летающие лодки Гатчинской школы. Ну и мои личные. Вы же помните, как дельтапланы были приняты им. Повторение событий – не помешает. Вас не раздражает, что генерал Непенин постоянно лезет поперед батьки в пекло и несозданную еще авиацию по личным квартирам растаскивает?

– Раздражает, да покровители у него мощные, а вы, Степан Дмитриевич, в молчанку играете, козырей меня лишаете.

– Война – не карточная игра. Поплавковые «фарманы» с дальностью полета в 125 километров, нам не помеха. Маломощные двигатели активно продаются, а 250- и 280-сильные АДУГ-4 и 5 лежат у меня на складе, ждут своего часа. Война начнется раньше, в мае-июне 1914 года. Времени – в обрез.

– Поэтому ты и решил сегодня показать все?

– Да, но с одним условием: закрыть разработки и их производство высшим уровнем секретности. Государство у нас «дырявое», все секреты улетают в германский генштаб, как голуби. Вот и приходится мне «проваливать» испытания и выставлять себя дураком. Иначе все это стащат, и это будет использовано против нас. А страна, как вы поняли из начала нашего разговора, к войне не готова, и может произойти катастрофа. Я не могу исключить из вариантов развития событий и революцию. Тем более что англичане, судя по их поведению на Балканах, стремятся вывести из равновесия и Германию, и Россию, и Францию, все три великих державы, и захватить управление всем миром. Это истинная цель этой войны. Кстати, в этом им помогут их «кузены», Соединенные Штаты, которые по индустриальной мощи уже практически догнали «старушку».