— Это Крис, наверное, — подкинулась она.

— Я сам открою. Лежи.

— Но…

— Лежи, я сказал, — надавил голосом, и Алика послушалась.

Снова.

Почему она такая? Будто… будто её избивали.

И какого хера мне не все равно?

— Эээ… Марат? — вытаращилась на меня всклокоченная девушка с расцарапанным лицом.

— Кристина, как я понимаю?

— Да. А Алика…

— Алика в комнате. Не выйдет. Больше на неё свои обязанности не вешай, — пропустил её на кухню, где девчонка принялась собирать бутылочки.

— Но я…

— Меня не интересует что у тебя случилось. Абсолютно наплевать. Твои проблемы — это твои проблемы.

На идиотку бы наорать, но выглядит она тоже неважно. Только это меня уже не трогает.

Она надулась, забрала ребенка, и на прощание, уже у двери, произнесла:

— Мне жаль. Надеюсь, у Алики все в порядке? Передайте ей, пожалуйста, мои извинения. И спасибо, что о Ками позаботились. Я… я пойду?

— Передам. Пока, — закрыл перед её носом дверь, и пошел в комнату.

Наверное, пора уезжать. Алика не умрет, отлежится, и завтра-послезавтра будет в норме. Мне нечего здесь делать.

— Спишь?

— Нет, — тихо ответила она, не шевелясь.

— Я домой.

— Дверь захлопни, пожалуйста. Только поверни замочек, чтобы дверь закрылась. Спасибо, что помог.

Я кивнул. Направился к выходу из спальни. Мне, правда, нечего здесь делать — кровать у Алики узкая, до моего дома близко, минут десять на машине, и я буду у себя. Поужинаю, открою ноутбук, включу спортивный канал, и немного поработаю перед сном.

Уже в коридоре я усмехнулся, развернулся, и вернулся в спальню. В абсолютной тишине скинул костюм, рубашку, и лег рядом с Аликой.

— Ты останешься? — она подвинулась к стене. — Я… я не смогу сегодня.

— Я знаю.

— Я вообще никак не смогу. Даже… даже как мы сделали вчера вечером.

— Минет, ты имеешь в виду?

— Да. Минет. Не смогу.

От этого заявления захотелось головой об стену побиться. Или её встряхнуть, чтобы очнулась.

— Скажи, — обнял её за талию, и девушка прижалась лицом к моей шее, — для тебя я — персональная мразь, или вообще всех мужчин ты такими считаешь?

Она завозилась на кровати, зажалась… и выдохнула. Шумно. А затем сдалась, и обняла меня расслабленно.

— Извини, я просто раст…

— Ты растерялась, — перебил я, испытывая странное чувство — смесь веселья и ярости. — Помню. Твое любимое слово и состояние. Спи уже, пока не наговорила еще больше.

— Спокойной ночи, — Алика чуть приподнялась, и невесомо поцеловала меня в щеку.

Какая-же она еще девочка!

Я проснулась среди ночи с четким пониманием — что-то не так.

Тревожное чувство смешалось во мне с отголосками боли и со страхом самого жуткого времени в сутках — предрассветного утра. Никогда не любила это время, то ли дело розовый восход солнца, светлый день, оранжево-красный закат, или даже темная ночь. А это серое затишье за окном меня всегда пугало.

Я дернулась, но теплая, сильная рука удержала меня.

Замерла, даже дышать прекратила. Неприятная тревога сменилась иным чувством, тоже неуютным, дискомфортным, но, в то же время, странным. Волнующим. Заставляющим внутренне дрожать.

Марат здесь. Обнимает меня со спины, его ладонь под моей короткой майкой.

Горячая у него ладонь, как и все его тело. Позади меня словно дракон — чувствую его сильное тело, мерное, но громкое сердцебиение, и… до чего же он обжигающий! Обнимает Марат крепко, ощутимо давит на живот, но мне не больно. Немного стыдно, пожалуй — за свою вечную слабость, которую я ярко продемонстрировала; за свой вид — я ведь даже душ вечером не приняла.

Страшно. Слабый животный страх от присутствия рядом человека, который намного сильнее меня.

И этот страх творит со мной что-то странное, мной самой непонятое. Вместо того, чтобы отодвинуться, я развернулась, и сама обняла Марата.

— Плохо? — хриплым от сна голосом спросил он.

— Мне лучше. Под утро всегда проходит. Такое только в первый день.

Я уткнулась носом в ямку на его шее. От Марата пахнет не моим шоколадным гелем для душа, а мылом. И сквозь него пробивается его собственный запах. Вдыхаю его, сердце стучит громче, тревога усиливается, но я не могу остановить себя. И не хочу.

Дышу им. Прижимаюсь отчаянно, и… как же хочется заплакать! Ничего дурного не произошло, но вот бы можно было обнять кого-то сильного, выплакаться… только это будет странно.

Нельзя.

Я и так слишком явно продемонстрировала, до чего слабая. Слабая я, почему-то, именно рядом с Маратом. Другим я и ответить могу, и лицо умею держать, а перед ним теряюсь, тушуюсь. Должно быть, жалкое зрелище.

— Алика, ты в курсе, что ты спишь как мертвая? — Марат устроился удобнее, и медленно скользнул ладонью под мою майку.

Опять.

— Я тихо сплю, да.

— Вышел из душа, вернулся в спальню, а ты не двигалась, и почти не дышала, — недовольно произнес он, медленно, лениво лаская мою спину пальцами. — И холодная была, еле отогрел.

— Открою тебе секрет: я зомби, — тихо рассмеялась я. — Весьма экзотичная любовница тебе попалась, скажи?

— Надо же, ты умеешь шутить, — выдохнул он с усмешкой. — Но это не норма. Ты и правда, как мертвая лежала все то время, пока не проснулась. Вообще не шевелилась.

Я привыкла спать тихо, так что ничего удивительного. Последние годы у меня так себе были.

— В детстве бабушка рядом с моей кроватью стулья ставила. Я ворочалась, падала на пол. Бабуля говорила, что неугомоннее меня никого нет. Вернее, не было, — зачем-то поделилась я с Маратом.

— С трудом верится, что ты была неугомонной, — шепнул Марат.

— А ты поверь! Я была признанным чемпионом игры в резиночку. Часами могла прыгать, круче всех девчонок была. И в салочки лучше всех играла.

— И что же случилось потом?

На этот вопрос я предпочла не отвечать. Что случилось? Повзрослела — вот что.

Марат замолчал, замолчала и я. Пригрелась, расслабилась. Даже разомлела. С этим мужчиной приятно лежать рядом, пусть и пугает его сила. В самом начале мне и с Мишей нравилось лежать на одной кровати, смотреть сериал, положив ноутбук ему на живот.

Нравилось примерно месяц. Люди умеют разочаровывать.

— Не хочешь мне ответить?