Когда все расселись и отхлебнули чаю, председатель комитетаобвел присутствующих внимательным взглядом маленьких близко посаженных глаз иначал негромко:

– Положение, товарищи, в городе очень тревожное. Работакомитета проводится успешно. Наши воззвания к войскам и населению печатаютсячасто и расклеиваются аккуратно на видных местах. Рабочие, товарищи, должнызнать правду о положении на фронте, о наступлении красных. Вот, товарищГольдблат, – он достал из кармана и протянул руководителю типографиисвернутый лист бумаги, – это последняя оперативная сводка белых оположении на фронтах. В ней сообщается, товарищи, о том, что на сторону красныхпереходят целые дивизии Колчака, о взятии его в плен. Как всегда, товарищГольдблат, сделай, пожалуйста, специальное добавление к сводке от нашегоподпольного комитета, где разъясняется вся бесцельность дальнейшей борьбы скрасными.

– Сделаю, – кивнул Гольдблат.

– Дальше, Семен Ильич, как у тебя в доках, какиенастроения у рабочих?

– По-разному, – хрипло ответил Крюков, – ноработаем, агитируем, на морском заводе есть толковые люди… Но надо бы ораторакакого поголосистее, а то в прошлый раз прислали какого-то жидковатого.

– Вот Антонину возьми, у нее голос звонкий, –предложил Салов.

– Нет уж, – отмахнулся Крюков, – ты, дочка,не обижайся, но в порту тебе делать нечего, там народ уж больно охальный… Вот врабочем клубе, что на Базарной, тебе можно, там люди посолиднее, будутслушать… – Давайте я пойду! – предложил Борщевский. – А то, явижу, хромает у вас агитационная работа.

– Это можно, – согласился Крюков, оглянувшись напредседателя.

– Теперь, товарищи, о главном, – продолжилМакар, – о подготовке к вооруженному восстанию. Обстановка сейчас дляэтого сложилась самая подходящая.

Белые озабочены обстановкой на фронте, гарнизон в городенемногочисленный и состоит в большинстве из мобилизованных и пленных красных,среди них есть у нас проверенные товарищи и много сочувствующих. Салов, как утебя дела? Формируешь проверенную группу, которая будет потом ядром гарнизона?

– Нормально все, – откликнулся Салов.

– А ты, товарищ Кипяченко, был на дредноуте «Воля»,говорил с матросами о восстании?

Матрос всю предыдущую неделю посвятил общению с моряками,для этой цели он прочно обосновался в портовом кабаке. Приходили туда иматросики с «Воли», Кипяченко пил с ними и заводил беседы. В ходе этих беседвыяснилось, что на флоте очень много недовольных, потому что от водки языки уматросов развязывались и море становилось по колено.

– Теперь плохие новости, – продолжал товарищМакар. – Наш человек, с которым мы посылали бриллианты в Новороссийск, длятого чтобы нам достали оружие, пропал.

То есть известно, что он прибыл на место, но вот что с нимпроизошло дальше – никто не знает. Я, товарищи, далек от мысли, что он оказалсяпредателем и скрылся с камнями. Думаю, что он попался в руки контрразведки. Такили иначе, но мы остались без оружия, а без оружия, сами понимаете, ни о какомвооруженном восстании не может быть и речи. И тогда мы переходим к запасномуварианту нашего плана.

– А я давно говорил, – поднялся со своего местаСалов, – есть у меня верный человек, может помочь.

– Кто такой? – оживился Борщевский.

Он прямо подался вперед и не заметил, как блеснулинедовольством маленькие глазки товарища Макара. Впрочем, он быстро опустил их,так что перехватить его взгляд успела только Антонина, потому что смотрела нанего, не отрываясь.

Салов неодобрительно покосился на Борщевского и продолжал:

– Сотрудник артшколы прапорщик Василий Губарь. Имеетвозможность раздобыть документы, по которым нам выдадут на артиллерийскомскладе оружие и боеприпасы.

Сам он из поповского сословия, но нашему делу сочувствует.Проводил я с ним беседу и, в принципе, предварительную договоренностьимею, – для придания веса своим словам Салов употреблял солидные оборотыречи.

– А как вы с ним познакомились? – расспрашивалнастырный Борщевский.

– Как-как, – помрачнел Салов, – известно как.Барышня одна меня с ним познакомила… – Что за барышня, как зовут? –не отставал Борщевский.

– Слушай, может, тебе еще и адресочек дать барышниэтой? – рассвирепел Салов. – Барышню Лелей зовут и, между прочим,человек она мне непосторонний, жена вроде. А этот Василий – ее братдвоюродный. – А раньше вы с ним не встречались? – продолжалБорщевский, ничуть не смущаясь. – Все же это как-то… ну, настораживает,что ли… Значит, как только вы упомянули при жене, что хотелось бы найтичеловека, который имеет связь с артиллерийскими складами, у нее сразу жеобнаруживается сочувствующий нашему делу двоюродный брат, который готов помочь…Я правильно излагаю?

– Ну и что здесь такого странного? – вступилматрос Кипяченко. – В городе много сочувствующих коммунистам.

– Тут еще вот какой вопрос, – смущенно как-тозаговорил Салов. – Помочь-то он поможет, но вот следует ему за этозаплатить… «Колокольчиками» возьмет. Три тысячи рублей.

– Какой же это сочувствующий, ежели он за помощь денегпросит? – недовольно высказался рабочий Семен Крюков.

Но Борщевский, услышав про деньги, совершенно успокоился иперестал задавать провокационные вопросы Салову. Зато товарищ Макар, до этогомолчаливо куривший, пошевелился и откашлялся, чем привлек к себе общеевнимание.

– Положение, товарищи, очень серьезное. Оружие намнужно, как воздух. И при таком раскладе мы не можем отмахнуться от предложениятоварища Салова. А что деньги для этого нужны, то и в Крымском крайкоме этопонимают. Не зря они посылали нам деньги вместе с документами. – Он сделалпаузу и в наступившей тишине поглядел на Антона Борщевского. Тот беспокойнозадвигался, привстал было с места, но сел, твердо глядя в глаза Макару.

– Товарищ Борщевский, повтори вот тут для ранееотсутствовавших, как случилось, что деньги, которые тебе дал крайком, пропали.

– Повторяю еще раз, – вздохнул Борщевский. –Мы выехали из Екатеринослава.

Там сейчас Крымский краевой партийный комитетразмещается… – А ты сам-то, товарищ, давно в партии состоишь? –подозрительным голосом поинтересовался товарищ Макар.

– Я, товарищи, раньше состоял в партии левых эсеров, ноубедился, что их соглашательская политика отдаляет скорейшую победупролетариата над капиталом, поэтому порвал с эсеровской партией. Так что я свосемнадцатого года в партии большевиков.

– Понятно, – протянул матрос.

– Значит, выехали мы из Екатеринослава. Я и еще двоетоварищей – Голубев и Слободяник. Красноармейцы довезли нас до перешейка,дальше мы должны были пробираться пешком через линию фронта. Бумаги были уГолубева, деньги у Слободяника. Я запомнил наизусть адреса явочных квартир вСимферополе, Севастополе и Ялте, а также инструкции для подпольного комитета.