Наконец на рассвете 23 января красные начали наступление наПерекоп.

Выставленное на перешейке охранение – Славянский полк,численностью всего сто штыков, как и предполагалось, бежал. Красные заняли вали тянулись в перешеек.

Двигаясь за Славянским полком на юг, они заняли Армянск инаправились к Юшуню.

Слащов уверился в победе: красные играли по его сценарию.

Стемнело. Красным пришлось ночевать в открытом поле придвадцатиградусном морозе.

* * *

– У аппарата Деникин.

– У аппарата Слащов.

– Яков Александрович, по сведениям от англичан, Перекопвзят красными. Что вы думаете делать дальше в связи с поставленной вам задачей?

– Антон Иванович, красными взят не только Перекоп, но иАрмянск. Защиту Крыма я считаю делом своей чести. Завтра враг будет наказан.

В тылу началась паника. В портовых городах пытающиеся уехатьлюди штурмовали пароходы. О сдаче Перекопа и Армянска было сообщено в газетах.

Губернатор Татищев засыпал штаб телеграфными запросами осостоянии дел.

На рассвете 24 января красные вышли с Перекопского перешейкаи тут же попали под фланговый огонь с юшуньской позиции. 34-я дивизия Слащоваперешла в контратаку, в то же время оставленный красными в тылу Виленский полкударил по ним с севера, следом пошла в атаку Донская конная бригада Морозова –тысяча шашек мощной лавой разлилась по перешейку, двигаясь к югу.

В полдень Слащов продиктовал донесение Деникину:

«Наступление красных ликвидировано, отход противникапревратился в беспорядочное бегство, захваченные орудия поступили на вооружениеартиллерии корпуса».

Охранение белых заняло прежнее положение. Остальные частиразошлись по квартирам. Развитие наступления было запрещено Ставкой.

Этот бой, небольшой по продолжительности, по занятому импространству и по численности участвовавших в нем войск, сыграл огромную роль вГражданской войне: он продлил ее еще на целый год, доказав правильностьизбранной Слащовым тактики, вернув войскам уверенность в своих силах и веру всвоего командира, послужив основой удержания белыми Крыма и создав плацдарм дляэвакуации остатков Добровольческой армии из Новороссийска и для создания изразбитых, разрозненных деникинских частей Русской армии генерала Врангеля.

Вечером 24 января Слащов в своем салон-вагоне диктовалприказы на следующий день. В самый разгар работы явился адъютант генераласотник Фрост, очень исполнительный, но недалекий офицер, и доложил, чтогубернатор Татищев настоятельно просит сообщить о положении на фронте.Озабоченный ситуацией губернатор звонил в течение дня каждые пять минут.Разумеется, штаб корпуса давно уже сообщил ему о победе, но Татищев хотелполучить известие лично от командующего. Слащов, и всегда крайне желчный ираздражительный, взорвался: он занят делом, в его руках оборона Крыма, а емудосаждают по пустякам штатские паникеры – и резко ответил адъютанту:

– Что ж ты сам сказать ему не мог? Так передай, что всятыловая сволочь может слезать с чемоданов!

Фрост, по всегдашней своей исполнительности, передал всеслово в слово.

Телеграфная лента же по случайности попалась в рукирепортерам – и началось! На Слащова посыпались жалобы и выговоры, дошло даже доДеникина, но фраза эта сделалась в Крыму ходячей.

* * *

В Керчи французы высадили всех своих временных пассажиров,кроме полковника Горецкого. Видно было, что союзникам не терпелось избавитьсяот этих «russe terrible». Капитан Жиро с презрительным выражением на холеномлице наблюдал за их высадкой и распорядился немедленно произвести на кораблегенеральную уборку. Впрочем, вытерев с палубы следы грязных сапог, французскиематросы не смогли убрать с миноносца неуловимое ощущение тоски, подавленности,отчаяния, оставленное на «Сюркуфе» солдатами разбитой и преданной деникинскойармии.

Керчь кипела и бурлила. Улицы и набережные были полныозлобленными изверившимися добровольцами. Казаков попадалось мало –значительная часть донцов, не подчинившись приказу Деникина, ушла не вНовороссийск, а в Грузию, где правительство меньшевиков многих из них вскоревыдало красным, а многие кубанцы разбежались по своим домам.

Госпитали и лазареты ломились от раненых, легких уже давноне брали, и они слонялись по городу в толпе однополчан. Вся эта голодная, почтинеуправляемая масса, оборванная, почти безоружная, мало напоминала победоноснуюДобровольческую армию минувшей осени, едва не дошедшую до Москвы в героическомсентябрьском наступлении.

Проталкиваясь сквозь толпу на одной из приморских улиц,Борис увидел знакомое лицо.

– Осоргин! – окликнул он высокого бледного офицерав простреленной кавалерийской шинели.

– А, господин поручик, – Осоргин улыбнулся обычнойсвоей кривой улыбкой, напоминающей волчий оскал, – не рассчитывал здесьвас встретить! Думал, вы с вашим таинственным покровителем давно уже вКонстантинополе, а то и в Париже!

– Зря вы так, поручик! Я такой же солдат, как вы, ипрошел всю эту кошмарную дорогу от Ценска до Новороссийска. Да и полковник,которого вы помянули, тоже здесь в Крыму. Я только сейчас приплыл на «Сюркуфе»… –А, так вас союзнички с комфортом доставили! А нас везли на «Святополке», каковец, друг к другу вплотную, не повернуться, не переступить. Человек сознаниетеряет, а упасть некуда – так и стоит со всех сторон сжатый… Может, и мертвыестоя плыли… Хорошо хоть перед посадкой не ели – не пили, а то ведь по нужде невыйдешь, почти двое суток терпеть пришлось!

– Мне кажется, об этой эвакуации наши отцы-командирывовсе не подумали, – вставил Борис, вполне разделявший в данном случаезнаменитую осоргинскую злобу, – транспорты в Новороссийске не были готовы,а что и было – так стояли и ждали неизвестно чего… – И вообще удивляюсь,как мы доплыли! – продолжал Осоргин. – На полпути попали под шальнойогонь красного орудия, люди на палубе шарахнулись, и наша посудина чуть неперевернулась. Хорошо, капитан, решительный человек, так рявкнул на людей, чтосразу панику прекратил. А снаряды красных все равно не долетали, чересчурдалеко было.

– Значит, флотские командиры не виноваты в провалеэвакуации. Все зло – в высшем командовании, в генералах. Они в ответе за всехпогибших, за всех, оставленных на убой.

Осоргин посмотрел на Бориса заинтересованно, новыми глазамии, подойдя к нему ближе, вполголоса сказал:

– Я вижу, вы стали мыслить так же, как я. Честноговоря, прежде я вам не доверял… Но, впрочем… – и словно бросаясь вледяную воду, он заговорил:

– Есть человек, капитан Орлов. Он объединяет вокругсебя офицеров, которые больше не в состоянии терпеть генеральский произвол,бездарность, эгоизм. Он хочет создать новую армию, освобожденную отвысокопоставленных предателей, которые думают только о себе, о своей шкуре, освоих богатствах, предавая подчиненных. Сейчас он в Симферополе, создал тамотряд, контролирует положение в городе. Я собираюсь к нему. Едем со мной!