— Погоди, ты ж рассказывала про желтенькие цветочки?

— Ну и что? Поле желтое, а букет красный. Кажется, это даже маки были… Во сне все возможно.

— Хм, а в Гемоглобове — тем более.

— Стой, а ты на что подписалась?

— А теперь пусть Морской змей расскажет о своих глюках. А то он все молчит и молчит.

— Не-ет, ты от ответа не уходи! Все раскололись, и ты давай раскалывайся!

— Да что ты ко мне привязался?! Кубик Рубика недокрученный!.. Ну хорошо, черт с тобой. На «Зависть» я подписалась. Теперь доволен?

— На «Зависть», ох ты! Так ты, получается, завидуешь Ален? Втрескалась, небось, в Эроса по самые гланды!

— Щас я твой кубик на куски порву!

— Ладно, девочки, ну что вы! Змей, не тормози, рассказывай скорей, а то они и в самом деле подерутся!

— Да, в общем-то, рассказывать и не о чем. Может, не стоит?

— Давай, давай, хватит набивать себе цену!

— Ему, наверное, как Монаху, такие же голые чудеса привиделись. Да, Змей?

— Ха-ха, нет, пацаны, я, как Снежная королева, подписался на «Любовь».

— И кто ж угодил в твою змеиную пасть?

— Хм, а ты как думаешь?

— Ален? Неужели?! И ты туда же, вслед за Nokia? Той нравится Эрос, тебе — Ален… А кто ты на самом деле? Ну-ка сними маску. Может, ты и есть Эрос?

— Маску я сниму. Когда придет срок. А пока слушайте. Оказались мы с Ален в старом, но, судя по каменным стенам, очень крепком еще доме. Может, это был старинный замок, не знаю. В просторной комнате стол дубовый, на нем можно запросто танцевать; пару древних шкафов темно-красного дерева, и массивная, могучая дверь. Неуютно мне там показалось, а Ален, дрожа, прижалась ко мне; ни на шаг сначала не отходила. Но так, пацаны, жрать захотелось, прямо до ужаса! Порыскали по шкафам, а они практически пустые. Нашли пустой горшок, топор, потрепанную книгу и с полдюжины пучков какой-то травы. «Интересно, она съедобная?» — спрашивает Ален, показывая на траву. Откуда мне знать? Я снова полез в шкаф — думал, может, сухарик какой найду. Но тут Ален зовет меня…

— А ты пробовал выйти из замка? Поискать еду в другом месте?

— В тот момент я не подумал об этом. Ален позвала меня, и я пошел к ней. В руках она держала раскрытую книгу — поваренную. В ней были какие-то рецепты, записанные аккуратным каллиграфическим почерком, и рисунки. Рисунки просто жуть: травы, пауки, лягушки… Бр-р!

Гляжу, а Ален чему-то улыбается и показывает на какой-то рецепт. Ну и что? Пойди разберись, что в той абракадабре зашифровано! Смотрю на незнакомые буквы, чувствую себя полным идиотом… но вдруг до меня доходит смысл написанного. «Любовь из топора» — так назывался тот странный рецепт. Мы стали подбирать травы, нашли шесть из семи указанных; от пауков мы, разумеется, отказались. «А вода? — спрашивает Ален, и я вижу, как ее глаза наполняются слезами. — Где мы возьмем воду? Ведь дома ни капли!» И вот тогда я впервые посмотрел на дверь — похоже, в той истории все было наперед распланировано. Ну, правда, пацаны, кто мешал мне открыть ту дверь раньше?

— Хм, в жизни так часто бывает. Ходишь и ходишь вокруг одной ямы, пока карта не выпадет: падай!

— Да, судьба как сон, только пробудиться от такого сна намного сложней… Короче, взялся за дверную ручку. Каково же было мое удивление, когда я увидел снег. Сугробы, сугробища снега завалили стены замка! Я с большим трудом отворил дверь и плотно-плотно набил горшок снегом. Странное дело, снег не был холодным. Он лип к руке, как сладкая вата. Но тогда я не обратил на это внимания… Ну вот, Ален поставила горшок в печь на огонь, снег вскоре растаял, а когда растаял, из горшка донесся обалденный запах вина. Горячего глинтвейна! Я заглянул в горшок и не поверил своим глазам: растаявший снег окрасился в рубиновый цвет…

— Слушай, Змей, ты так вкусно об этом рассказываешь, так увлеченно, будто и впрямь пережил все это.

— Да, Nokia, будто и впрямь. Ален наломала травы из всех шести пучков и по очереди добавила в снежное вино. Так мы назвали то, что аппетитно кипело в горшке.

— А топор?

— Верно, Кубик Рубика, про топор-то мы и забыли. Я осторожно опустил топор в ароматное варево, тут же горшок шумно пыхнул, выпустил в лицо мне густое облачко пара, да такого душистого, сладкого! Что у меня немедленно закружилась голова, ноги подломились, и я утратил связь с Ален и старым замком.

— Змей, ты так гладенько, так сладенько все рассказываешь… Часом, ты не придумал все это?

— Вот-вот, Снежная королева, и у меня такая мысль мелькнула! Будто заученный кусок из какого-нибудь фэнтези шпарит!

— Ладно, девки, давайте дослушаем, допрос устроим потом. Это все, Змей?

— Нет, если бы. Очнулся от того, что что-то очень горячо обжигало мою щеку и кто-то настойчиво тряс меня за плечо. «Вставай, ну вставай же!» — Ален будила меня, громко всхлипывая. Когда же я окончательно очнулся, то увидел, как из горшка хлещет алая река, ноги наши уже по щиколотку в красном вареве, а вода или вино все прибывает и прибывает.

— Так есть же дверь!

— Да, но я больше не смог открыть ее. Будто ее заколотили снаружи. Уровень воды поднимался с бешеной скоростью.

— Она была горяча?

— Нет, она уже не обжигала, как раньше, но меньше, чем через четверть часа мы потеряли опору под ногами, беспомощно бултыхались в красной жиже… И тут я вновь вспомнил о топоре.

— Хотел бы я знать, по чьему сценарию ты действовал.

— О-о, Монах, а представь, как бы я хотел это знать!.. Итак, у старого топора настал звездный час, а у нас появился шанс сломать дверь. Но Ален, похоже, тоже подумала об этом. Она очень любила меня… Пусть Эрос не будет в обиде. Ален любила меня, поэтому опередила, на какой-то миг раньше нырнула меня… И пропала навсегда!

— Да шо ты гонишь, Змей? Как Ален может куда-то пропасть, да еще навсегда?

— Пропала же… Эх!

— Когда я нырнул следом за ней, то увидел ее уже неживой, с распахнутыми широко глазами, наполненными неожиданным, непонятным мне счастьем. Ален, не выпуская, держала рукоять топора, все так же опущенного в горшок. Я настолько был сражен горем, что не удивился, что под горшком продолжали тлеть угли. В отчаянье я потянулся к топору, чтоб освободить руку бедной Ален, но внезапно сам прилип к топорищу. В тот же миг мое тело пронзила ужасная судорога, я пару раз сильно вздрогнул, хотел крикнуть… но вовремя почувствовал на плече прохладную ладонь Ален. Она призывно улыбнулась мне и увлекла в сторону золотисто-розового свечения, пробивавшегося из глубины. Из самых глубин алого варева, которое мы состряпали с Ален на свою голову! Но страха не было. Я не испытывал ни одного знакомого чувства, плывя за своей любимой… Кроме безграничного, выкрашенного в красный цвет счастья.

— Как «Киндзмараули».