— Думаете, они меня послушают?

Полковник внезапно перескочил на «ты»:

— Насрать мне, послушают они тебя или нет. Я деньги заберу и уеду. А ты останешься. И советы тебе припомнят твои боевые заслуги. На это раз просто и без затей — расстреляют, и все. Так что постарайся, чтоб тебе поверили. Знаешь, что ваши вышибают их из Симферополя? — без всякого перехода спросил он.

— Что? — Верещагин подался вперед. Свежие швы вспыхнули, голова закружилась, он обнаружил себя почти что на руках полковника…

— Спокойно, спокойно! Только не надо срываться туда, капитан! Извини, но командир из тебя сейчас — как из меня архиерей. Давай лучше разберемся с Резуном. Когда я тебя отправлю, наверное, город будет в ваших руках. Но мало ли что…

Верещагин помедлил.

— Я даю вам слово, что при малейшей опасности убью спецназовца.

Он заметил, как перекосило Гальперина, и добавил:

— Я не люблю изящных слов вроде «ликвидировать».

— Я тоже.

— Понятно… Вы, наверное, и в самом деле кровно заинтересованы… если засветили мне агента в Главштабе?

Гальперин оскалился.

— Что, опять устроите «охоту на ведьм»? Предупреждаю сразу: наш агент — не еврей.

— Да хоть черт… — Артем откинулся назад, чтобы справиться с головокружением. — Конечно, я сделаю… Что смогу. Когда и с кем вы меня отправите?

— Над этим сейчас работают.

— Я хотел бы немножко отдохнуть…

— Боюсь, совсем немножко, — сказал Гальперин.

— Можно вопрос, алуф-мишне?

— Да…

— Какие у сеген-мишне Файнштейна были личные причины меня выручать?

Исаак Гальперин помедлил с ответом. Потом все же сказал:

— Он приехал с матерью, отцом и старшим братом в Израиль в семьдесят первом году… На второй год службы загремели под самый Йом-Киппур. Ну и случилось так, что Мишка Файнштейн попал в плен… После войны он умер. Покончил с собой. Есть вещи… с которыми не всякий мужчина может жить. Вот так. Ну что, уважительная у Семы причина?

Арт кивнул.

— Если бы ты видел, что с ним было сегодня утром… Понимаешь, не мог я его удержать. Даже если бы твое спасение никакого смысла не имело… Даже если бы я ему запретил… Короче, повезло тебе. Фаина тебя хорошо заштопала?

— Я в нее влюбился.

— Много у нее таких… поклонников. С тебя бутылка — после войны.

— Если буду… в состоянии.

— Что тебе сейчас нужно? Кроме отдохнуть?

— Алка-зельцер, свитер и пару теплых носков.

— Сделаем. Ложись здесь, на диване. Часа три у тебя есть.

* * *

— С добрым утром, дорогие товарищи! — Семен слегка тормошил его за плечо.

— Не тряси, больно.

— Тысячу извинений. Я принес тебе твою форму.

— Уже?

— Автоматическая прачечная «Файнштейн и компания»: стирка, сушка, глажка, художественная штопка. Предприятие борется за звание прачечной высокой культуры обслуживания.

Арт с сомнением посмотрел на советские камуфляжные брюки и корниловскую куртку. Сочетаньице…

— Давай, давай, снимай мои пасхальные штаны, — торопил Сема. — А то мне не в чем будет на шпацир ходить. Трусы, наверное, придется тебе подарить. Донашивать за тобой как-то неловко…

— Спасибо огромное. Свитер тоже твой? — видимо, не нашлось ничего похожего на корниловскую форменную тишэтку.

— Мой. И чего я сегодня такой добрый? Ты быстрее, человек ждет, — сеген-мишне зашнуровывал ему ботинки, пока он влезал в свитер и застегивал штаны.

Куртку Артем надел морщась: бурые разводы так и не отстирались до конца.

— Который час?

— Половина седьмого. Вру, двадцать шесть минут.

— Можно попрощаться с твоей матерью?

— Обойдешься.

— Передай ей от меня благодарность.

— Сделай то, о чем тебя просят, — вот и будет ей благодарность.

Они говорили это уже в лифте.

В гараже ждала машина. Большой, довольно обшарпанный «лендровер».

— Это он? — спросил водила.

— Он. Второй уже там?

— Как птенчик в гнездышке. Загляни, посмотри.

Верещагин заглянул вместе с Файнштейном.

— Ух ты, — сказал израильтянин. — Ну, Лева с ним круто обошелся…

В кузове «лендровера» лежал связанный по рукам и ногам, пьяный до потери пульса капитан спецназа ГРУ Владимир Резун. Файнштейн скосил глаза на Артема и сказал:

— Злорадствовать нехорошо, сын мой.

— А я вообще довольно гадкий парень, святой отец.

— Куда едем, босс? — спросил водитель.

— В Главштаб, — ответил за Верещагина Файнштейн.

— Яки…

И тут Арт его узнал.

Боб Коленко, ведущий теленовостей, оголтелый охотник за сенсациями.

— Семен, — повернулся он к моссадовцу. — Ты что это надумал?

— Дареному коню в зубы не смотрят. Садись в кабину, быстро, не отсвечивай здесь.

Артем скрипнул зубами и забрался в кабину к водителю. Мотор взревел, «ровер» рванул с места. Файнштейн в зеркале заднего обзора помахал рукой. Ладно, все равно уедем не дальше ближайшего поста… Даст Бог — не расстреляют сгоряча, при виде советских штанов.

— Вы — это он? — спросил водитель.

— Я — это я, — содержательно ответил Верещагин. — А вы кто?

— Боб Коленко, ТВ-Миг, — представился знаменитый ньюсмейкер.

— Арт Верещагин, корниловская.

— Ух ты! — Боб переложил руль, обходя неподвижные препятствия.

— Что «Ух ты!»? Почему такой восторг?

— Арт Верещагин, К-2 и Аннапурна! Противник Общей Судьбы! Геройски погибший на Роман-Кош! Вот это сенсация…

— Я не погиб на Роман-Кош.

Впереди замигали фонариком. Загорелись фары «Воеводы», перегородившего часть дороги.

— Патруль, — тихо сказал Боб. — Доставайте картонку, сэр.

— Нет у меня никакой картонки. — Все вещи кроме куртки уехали в «Фольксвагене».

В кабину вторгся луч мощного фонаря. Артем зажмурился.

Дверца открылась.

— Кто такие? — спросила тень в дождевике.

— Капитан Верещагин, следую в Главштаб, необходимо встретиться с полковником Адамсом. С кем имею честь? — он подставил лицо под изучающий луч.

— Что? — удивилась тень. — Ты слышал, Стэн? Капитан Верещагин… А почему не тень отца Гамлета?