С опозданием приказы о начале операции полетели из штаба Хоссбаха. Русские продолжали вводить все больше войск в клин к западу от 4-й армии.

Сначала VI армейский корпус под командованием генерала Гроссмана был отделен от осторожно отступающего восточного крыла 4-й армии и брошен на запад, чтобы отразить атаку. Части, которые должны были это осуществить, 131-я и 170-я пехотные дивизии и 547-я и 558-я дивизии гренадер, форсированными маршами переместились по снежным дорогам, наполненным беженцами. Далее на север XXVI армейский корпус под командованием генерала Матцки – часть 3-й танковой армии, которая была вызвана в расположение 4-й армии, – должен был собрать отступающие части 2-й армии, обеспечить северный фланг корпуса Гроссмана и атаковать западную окраину Фрише-Хаффа. «Я пошлю вам войска, в которых вы будете нуждаться, – сказал Хоссбах Матцки в ночь с 22 на 23 января, перед его отстранением, – если в последний момент их не заберет кто-то свыше».

Так начались гонки с врагом. Между 22 и 26 января снежные бури, которые охватили Восточную Пруссию, обрели новую силу. Сугробы на дорогах были выше, чем в предыдущие годы. В любое другое время пронизывающий холод заставил бы каждое живое существо найти пристанище. Но теперь дороги были черны от фургонов, людей, рогатого скота, двигающихся черепашьим шагом. Всякий раз, когда снежная мгла рассеивалась, эти колонны становились легкой добычей русских самолетов-истребителей. Они ползли от деревни к деревне, от фермы к ферме, ища какие-нибудь сараи, чтобы переночевать. Тех, кто умер в пути, – стариков, больных, детей или жертв воздушных нападений, – оставляли на дорогах или в ночных лагерях.

Мимо этих страдальцев войска торопились на запад. Прорыв должен был начаться вечером 26 января. В тот день был нанесен первый удар: необъяснимый неожиданный приказ командования группы армий, предписывающий передать 547-ю и 558-ю дивизии гренадеров на север к Замланду, оставляя VI армейский корпус всего с двумя дивизиями для атаки в западном направлении. Слова Хоссбаха «если в последний момент их не заберет кто-то свыше» стали трагической реальностью.

В семь часов вечера 26 января, после мучительного марша в 200 километров, 131-я и 170-я пехотные дивизии начали атаку. Снежный пейзаж заливал свет полной луны. Почти сразу они встретились с превосходящими силами русских. 7-й танковый корпус был едва в состоянии дать им защиту с фланга.

Небольшая деревня Шарнигк неоднократно переходила из рук в руки в кровавых столкновениях. 131-я пехотная дивизия, ведя неистовые бои, пробивала себе путь в предместья Либштадта, города в 88 километрах к юго-западу от Кенигсберга, который был занят русской пехотой и множеством танков «Иосиф Сталин».

Тем временем 170-я пехотная дивизия форсировала реку Пассарг, которая течет на север в Фрише-Хафф. Жертвы были большими. На следующий день, 29 января, дивизия продвинулась на 23 километра от реки и напала на полностью неподготовленные русские колонны.

Но вражеское давление с юга постоянно возрастало. Гроссман должен был бросать все больше сил на то направление. Нехватка двух дивизий, которые были переданы, дала себя почувствовать. Все же ни одна из его частей не собиралась прекращать борьбу.

Генерал Хоссбах следил за операциями с чрезвычайным напряжением. 27 января он узнал, что Рейнхардт, в соответствии с открытым телетайпным сообщением из штаб-квартиры фюрера, был снят с поста и что генерал Рендулич был переведен внезапно из Курляндии, чтобы заменить его. Хоссбах не знал того, что стояло за этим передвижением, но мог догадаться. У него было чувство, что шторм собирается над его войсками. Он действовал с чрезвычайной решительностью и скоростью. Он приказал, чтобы атака была продолжена 30 января. Но бедствие двигалось быстрее.

В ночь с 29 на 30 января генерал Рендулич позвонил по телефону из штаба группы армий и позвал Хоссбаха, чтобы зачитать ему приказ фюрера: «Атаку в западном направлении остановить немедленно. Танки и бронетанковые пехотные дивизии переместить к Кенигсбергу, чтобы присоединить к 3-й танковой армии. 4-я армия воюет там, где она стоит. Генерал Хоссбах освобожден от обязанностей. Командование 4-й армией примет сегодня вечером пехотный генерал Мюллер (Фридрих-Вильгельм), который прибудет самолетом из штаб-квартиры фюрера».

Хоссбах выслушал приказ с каменным лицом. Он оказался перед окончательным выбором: должен ли он отклонить приказ фюрера, проявить неповиновение с вытекающими последствиями и продолжить прорыв, пока не добьется успеха? Следует ли ему, в случае необходимости, арестовать генерала Мюллера? Хоссбах знал, что его армия была с ним, с ним также были все восточные пруссаки, ждущие открытия прохода на запад. В этом не было сомнения. Но Хоссбах был тактиком, и очень решительным. Все, что мы знаем, – это то, как он действовал, что двигало им – неизвестно.

Хоссбах приказал наступление остановить и передал командование генералу Мюллеру, который прибыл на машине к одиннадцати часам утра. В час дня Хоссбах улетел самолетом на запад. Преследовали ли его в поездке голоса тех, кто приветствовал его решение, голоса его солдат и миллионов граждан, надежда которых на спасение теперь была разрушена? Или Хоссбах понял, что преемник Рейнхардта Рендулич, человек, слепо преданный Гитлеру, мог легко вмешаться в предпринятый прорыв и сделать его невозможным, что Рендулич, идя по телам страдающих гражданских жителей, будет вести борьбу за власть Гитлера? Понимал ли Хоссбах, что его неповиновение будет в конце концов только нагромождением все больших страданий бегущего населения? Только один Хоссбах знал ответы на эти вопросы.

Существовала и другая сторона трагедии, о которой бегущие восточные пруссаки все еще ничего не знали.

23 января, когда Хоссбах сообщил Рейнхардту о своем решении, Рейнхардт и его штаб рассматривали подобные планы, столь же далекоидущие, как и планы Хоссбаха. Рейнхардт чувствовал себя уверенным, что 4-я армия должна быть отведена и что силы, которые сделаются доступными благодаря отводу, должны быть использованы, чтобы вновь установить контакт со 2-й армией. Он был также уверен, что эта операция приведет к потере Восточной Пруссии. Однако положение Рейнхардта отличалось от положения Хоссбаха пустяком – но решающим пустяком. Если бы Рейнхардт знал, что планы Хоссбаха включали отделение от 3-й армии в случае необходимости, если бы он знал, как быстро и энергично Хоссбах будет действовать, то он, как командующий группой армий, ответственный за обе армии, выступил бы против него.

Рейнхардт 23 января сообщил Гитлеру о предложенном прорыве. Но он преподнес информацию таким образом, что эта операция выглядела не больше чем попыткой вновь установить контакт со 2-й армией и, казалось, подразумевала, что в Восточной Пруссии каждый метр земли будет защищаться, как и прежде. Гитлер дал ему свое непосредственное одобрение и, кроме того, обещание, что 2-й армии будет приказано напасть на русский клин с запада, – обещание, которое 2-я армия из-за своего состояния просто не могла выполнить.

Рейнхардт, убежденный, что события вскоре вызовут общее отступление на запад, позволил ситуации оставаться неоднозначной. Он не имел никакого другого выбора, кроме радикального неповиновения, захвата всей власти в Восточной Пруссии и ареста любого преемника, посланного, чтобы заменить его.