правдоподобно. Но на этот раз наши правители выйдут из конфликта опозоренными неудачниками и столкнутся с дезорганизованным населением, задающим мятежные вопросы. Они дали нелепые обещания восстановить Польшу, и им, конечно, придется подавиться своими обещаниями. Или, что более вероятно, правительству придется уступить место другой администрации, которая сможет за них с несколько большей грацией это обещание проглотить. На сей раз вряд ли можно ожидать благодарственных церковных служб или всенощного празднования Перемирия. Люди в тылу переносят тяготы войны тяжелее и с большим раздражением, чем те, кто в армии. Кинотеатры и театры поспешно закрыты, отключения электричества снизили безопасность улиц и удвоили число жертв на дорогах. Британская толпа уже стала угрюмой толпой. Мир не видел ее в таком дурном расположении духа уже полтора столетия, и, не будем заблуждаться, она гораздо меньше сердится на немцев, чем на своих собственных правителей.

Во всем этом водовороте унизительной пропаганды гражданского разлада, систематического подавления новостей и нападок самого несносного толка, подготовка к войне идет своим ходом. Растерянный и сбитый с толку гражданин может только надеяться, что в военном отношении больше предусмотрительности и меньше истерии.

Потеря доверия, особенно доверия к правительству и общественному порядку, уже огромна. Никто больше не чувствует себя защищенным ни в отношении работы, ни в отношении своей нужности, ни в отношении сбережений. Люди теряют доверие даже к деньгам в своих карманах. А человеческое общество построено на доверии. Оно не может жить без него.

Так уже обстоят дела, и это только начало этой странной войны. Положение правящего класса и финансистов, которые до сих пор доминировали в британских делах, сейчас своеобразно. Цена войны уже огромна, и нет никаких признаков того, что она уменьшится. Подоходный налог, сверхналог, пошлины на смерть, налоги на военные нужды подняты до уровня, который должен практически полностью уничтожить некогда процветавшие средние слои общества. Очень богатые выживут со съежившимися и уменьшенными состояниями. Они как-то продержатся до последнего, но средние классы, которые до сих пор находились между ними и теми обнищавшими массами населения, которым особенно достается от военных тягот, массами, среди которых особенно растет безработица и которые задают все более и более проницательные вопросы, эти средние классы значительно уменьшатся. Только благодаря самым хитроумным денежным манипуляциям, рискованному уклонению от уплаты налогов и граничащим с подлостью приемчикам умный молодой человек получит призрачный шанс подняться по прежней традиционной лестнице денежной карьеры, обойдя своих товарищей. С другой стороны, карьера государственного служащего будет становиться все более привлекательной. В ней больше интереса и больше самоуважения. Чем дольше будет продолжаться война, тем полнее и непоправимее будет распад старого порядка.

Теперь обращусь ко многим читателям, которые не поверили утверждению первого раздела этой книги о том, что мы живем в Конце Века. К тем, кто был невосприимчив к рассказу о разрушительных силах, уничтожающих социальный порядок, и к выводам, которые я сделал из них. К тем, кто, возможно, отмахнулся от всего этого, решив для себя, что они являются «научными», или «материалистическими», или «социологическими», или «высоколобыми», и что Провидение, которое до сих пор так явно благоволило обеспеченным, благоустроенным и вяло мыслящим людям, обязательно как-нибудь о них позаботится в одиннадцатом часу[23]. Реальные неудобства, тревоги, потери и возрастающая беспорядочность жизни вокруг вас могут, наконец, привести вас к осознанию того, что положение в Западной Европе приближается к революционным условиям. Многим людям из привилегированных классов, особенно если они среднего возраста, будет трудно признать, что старый порядок уже развалился и никогда не может быть восстановлен. Но как они могут сомневаться в этом?

Революция, то есть более или менее судорожная попытка социальной и политической перестройки, неизбежно произойдет во всех перенапряженных странах. В Германии, в Англии и повсюду. Скорее всего, она возникнет непосредственно из невыносимых диминуэндо и крещендо нынешней войны, как ее кульминационная фаза. Какая-то революция у нас должна быть. Мы не можем предотвратить ее наступление. Но мы можем повлиять на ход ее развития. Она может закончиться полной катастрофой, а может породить новый мир, намного лучше старого. Вот в таких широких пределах мы можем выбирать, какой она будет.

И поскольку единственный практический вопрос, стоящий перед нами, – это вопрос о том, как мы будем воспринимать эту мировую революцию, которой мы никак не можем избежать, позвольте мне напомнить вам причины, которые я выдвинул во втором разделе этой книги, для самого широкого публичного обсуждения нашего положения в настоящее время. И еще позвольте мне напомнить рассмотрение марксизма в четвертом разделе. Там показано, как легко коллективистское движение, особенно когда оно получает лишь слабое силовое сопротивление и отпор от тех, кто до сих пор пользовался богатством и властью, может выродиться в старомодную классовую войну, стать заговорщическим, догматическим и негибким и прийти к поклонению вождю и самодержавию. Именно это, по-видимому, и произошло в России на ее нынешнем этапе. Мы не знаем, насколько там сохранился первоначальный революционный дух, и реальный фундаментальный вопрос в мировой ситуации заключается в том, должны ли мы идти по стопам России или же мы собираемся взять себя в руки, встретиться лицом к лицу с суровой логикой необходимости и произвести Западную Революцию, которая выиграет от российского опыта, отреагирует на Россию и приведет в конечном счете к мировому пониманию вещей.

Что же в современном советском мире Атлантический мир находит самым неприятным? Есть ли в нем неодобрение коллективизма как такового? Только неодобрение со стороны редеющего меньшинства богатых и преуспевающих и, очень редко, со стороны сыновей таких людей. В наши дни очень немногие дееспособные мужчины моложе пятидесяти лет остаются индивидуалистами в политических и социальных вопросах. Они даже не являются принципиально антикоммунистическими субъектами. Но бывает так, что по разным причинам политическая жизнь общества все еще находится в руках необучаемых людей старой закалки. Так называемые «демократии» сильно страдают от правления стариков, которые не идут в ногу со временем. Реальное и действенное неодобрение, недоверие и неверие в прочность советской системы заключается не в устаревшем индивидуализме этих пожилых типов, а в убеждении, что советская система никогда не сможет достичь эффективности или даже сохранить свой честный идеал «каждый для всех» и «все для каждого», если в ней не будет свободы слова и законодательно определенных свобод для личности в коллективистских рамках. Мы не осуждаем Русскую революцию как революцию. Мы жалуемся, что это недостаточно хорошая революция, а мы хотим лучшей.

Чем выше коллективизация, тем более необходима правовая система, воплощающая Права Человека. Это было забыто при Советах, и потому люди живут там