– А зайти постеснялась? – не понял я.

– Вы заняты были, я мешать не хотела, – хитро сверкнула глазами бабуля.

– Чем заняты? – напрягся я.

– Так от крапивы убегали. Видела я, как эта малышка вас, троих оболтусов, лупила, ну и подумала, что мешать не следует. А потом к бабушке Тоне забежала за молоком. Лева, Сеня хорошая девочка, тебе именно такая и нужна, которая будет в узде держать. С характером. Красивая, умная.

– А на обратном пути ты эту сиротку пожалела и домой пригласила, – взвыл я, пересекая рекламную кампанию кнопки на корню. – Признайся честно: мама и тебе этой бурдой астрологической мозги запудрила? Что я якобы женюсь скоро.

– Нет, – быстро ответила бабуля, а я, наконец, все понял.

Это заговор! Семейный. Против меня! С целой сетью тайных агентов.

Осталось понять – кнопка тоже жертва произвола моей семьи или непосредственный участник безобразия. Сегодня же этим займусь, ибо пока у меня пазл не складывался.

– Левушка, тебе тридцать годочков, пора уже семью завести, деток родить. Хватит уже страдать-то, ну семь лет прошло. Не стоила она тебя, совсем.

– Закрыли тему! – прорычал я.

Не то чтобы я страдал, совсем наоборот. Ленке я был даже благодарен за то, что эта коза сбежала прямо в день свадьбы. Ну, подумаешь, стоял возле загса с толпой гостей в глупом пингвиньем костюме, сжимал букет в ладонях и ждал, пока невеста приедет. А она в это время уже в поезд садилась и с перрона мне позвонила, чтобы уведомить, что не готова она. Рано нам жениться, характерами не сходимся, квартиры своей нет, работы тоже – я тогда пару месяцев как из армии вернулся и подрабатывал где придется.

И ничего зазорного нет в том, что я тогда сломал статую купидона возле загса, сами виноваты, что из гипса и палок сделали. А потом в обезьянник попал. Меня там, кстати, Игнат Борисович и заметил. А через два года в ФСКН опером взял – душевный мужик оказался.

То, что в запой ушел, тоже никого не удивило. Мот тогда на срочке служил, а я отрывался по всем барам и клубам. Умудрился в подпольных боях поучаствовать – подготовка позволяла, я все детство и юность боксом занимался, даже чемпионаты брал.

А потом отпустило. В один день, когда проснулся на какой-то заброшке в компании бомжей. Десять километров до дома пешком шел, подгоняемый воспоминаниями о бомжатнике, в котором оказался, все вещи сжег и еще неделю чесался от одних воспоминаний. Позже оказалось, что брат именно тогда начал карьеру кодировщика от алкоголизма и тренировался на мне вместе с Кирюхой.

Сработало. И отпустило. С души словно камень свалился. И Ленку я давно забыл. Чувств не осталось совсем, я ее встретил года два назад в городе. Она все снова начать предлагала, а у меня не екнуло ничего. Пустота в груди. Даже поблагодарил за то, что сбежала тогда и не дала совершить глупость.

Так что бабуля не права была по всем фронтам. Не страдал я, просто связывать себя узами брака не хотел. Бессмысленно это. Дорого и нервно.

– Я готова! – уведомила кнопка, появляясь на пороге.

– Ты весь мой гардероб решила за день выгулять, модница деревенская? – хмыкнул я, заметив на ней уже другие свои деревенские шорты и футболку.

– Мой сарафан не высох, а кеды я выбросила! – гордо ответила она. – А тебе жалко, да?

– Мне? Да бери, конечно. В долг. Потом отдашь.

– Я тебе свой любимый сарафан отдам! – приложив ладонь к груди, пообещала кнопка.

Не язык, я жало какое-то змеиное…

– Лева, бери пакеты и Сенечке помоги. Так, вот этот пакет для нее, а эти для вас. Зелень маме отвезешь. Левушка, пирожок вкусный? С лучком и яичком?

– Пальчики оближешь!

– Сенечка делала! – взмахнула руками ба, а я мысленно взвыл.

Это невыносимо, хотя стало понятно, чем кнопка занималась два последних часа.

Надеюсь, отравы она мне туда не подсыпала. Или приворотного зелья…

Молча взял пакеты, вышел на улицу, загрузил в наш багажник, а тот, что «для Сенечки», закинул ей на заднее сидение.

Вернулся и гаркнул:

– Ну ты идешь? Полторашка! Да твою налево… Она еще и сандалии мои детские надела! Кнопка, ты за аренду не расплатишься.

– Так и быть, в комплект к сарафану подарю тебе шампунь и увлажняющий кондиционер, – пробурчала она.

Я глубоко вдохнул. Выдохнул. Покосился на бабулю и выдавил:

– Жди, через недельку снова приедем.

– Иди сюда! – потребовала бабушка.

Подошел, согнулся почти пополам, позволяя бабуле запечатлеть на моей щеке поцелуй, поднял бурчащую бабулю над полом, сделал круг вокруг своей оси и аккуратно поставил на землю.

– Вот только недавно на велосипеде по двору носились, а уже выросли, – не удержалась ба. – Богатыри.

– На твоих пирогах и выросли! – включился входящий в дом брат.

Тоже получил свою порцию поцелуев от бабушки и махнул мне рукой:

– Погнали.

Кнопка ждала у своей машины, нервно наблюдая, как Кирюха крепит трос к ее бамперу.

– Ключи давай! – потребовал я, подходя ближе.

– Сама поведу, – уперлась она.

– Мне не улыбается машину чинить, если ты меня в задний бампер поцелуешь. Две тачки на прицепе, а ты водила хоть куда. Ни туда и ни сюда. Ключи.

Я протянул ладонь, а красная от гнева кнопка вложила свои ключи.

– Сильвупле, мадемуазель! – я жестом показал, чтобы кнопка села в салон.

Она фыркнула, но подчинилась. Села на пассажирское сидение, нахохлилась как мышь на крупу и скрестила руки на груди.

Кирюха ржал, но молчал, продолжая свое занятие. Мот стоял у моей машины и тоже демонстрировал всем свои коренные зубы.

– Готово! – отчитался Кирюха, поднимаясь с колен.

Отряхнул руки, махнул рукой дядьке Васе и поспешил в машину к Моту.

Я быстро прыгнул за руль «Фольксвагена» полторашки, завел мотор и ждал.

– Я твои вещи отдам, честно, – первой заговорила ведьма. – Если они тебе так дороги – можешь со мной поехать, переоденусь и сразу верну.

– Дороги. Кто тебя знает, может, ты через одежду проклинаешь.

– Да, блох на тебя нашлю, – снова взорвалась она.

– Зря силы потратишь. Я такой противоблошиный шампунь купил – закачаешься, – хмыкнул я.

– Так вот в чем секрет такой шелковистой шевелюры!

– Могу поделиться, и у тебя такая отрастет, – подмигнул я. – Заодно выяснишь, сильно ли по осени она линяет.

– Как-нибудь обойдусь.

– Зря. Я тоже проклинать умею, ты не знала? Фирменным проклятием. Вот кто вещи мои носит, тоже потом подшерстком обрастает. Ты, главное, не расстраивайся, зато зимой не холодно!

Кнопка широко раскрыла ротик, не нашлась с ответом, отвернулась к окну и