трагично вздохнула Джей.

— А почему планета называется Карфаген? — уточнил Луцык.

— А почему Земля называется Землей? — вопросом на вопрос ответил Лаптев.

— Не знаю.

— Вот и я не знаю.

— А зачем мы здесь? И кто нас похитил? — не утерпел Остап.

— Без малейшего понятия, — равнодушно ответил председатель.

— В смысле?

— В том смысле, что тайна сия великая есть. Вы ведь все спустились на парашютах, не так ли?

— Так. Только сейчас у нас их с собой нет. Ветром унесло во время бури.

— Жалко. Парашют — очень полезная в хозяйстве вещь, — с сожалением цокнул языком Лаптев и прибавил. — Если была буря, то был и контейнер?

— Был. Мы его разгрузили, а вещи в кузов сложили.

— Контейнеры всегда в бурю прилетают. Иногда по несколько штук сразу. Но в основном по-одному.

— И всегда вместе с ними приземляются парашютисты с Земли?

— Иногда. У нас, честно сказать, давненько не было пополнения. А кого размера был ваш контейнер?

— Трехтонник, наверное.

— Прекрасно! Контейнер рядом с вами приземлился?

— Где-то метрах в тридцати…

— Точку высадки указать сможешь?

— Наверное.

Председатель окинул взглядом комнату:

— А где Ржавый?

— Ты же сам его отпустил, — напомнил Остап.

— И правда! Эх, что-то я совсем заработался. Денек сумасшедший выдался! — Лаптев высунулся в окно и прокричал: — Ржавый, вертайся назад, дело есть!

— Нам бы перекусить, — промямлил Кабан.

Но хозяин словно бы не услышал этих слов.

В комнате возник запыхавшийся Ржавый:

— Звал, Сергей Леонович?

— Надо бы за контейнером слетать, — последовало указание.

— За каким еще контейнером?

— За обыкновенным.

— Ах, ну да… Прости, затупил, что-то я сегодня сам не свой.

— Прощаю, я и сам что-то весь день буксую. Давление, наверное.

— Наверно.

— Значит, так. Ты — за главного. С собой возьми трех… нет, четырех крепких ребят. Кто там с тобой сегодня на посту?

— Пятак.

— Нет, этот пусть на воротах стоит. А дорогу покажет… Как там тебя? Остап, да? Вот, значит, Остап и покажет дорогу.

Лаптев вынул из кармана кожаную ключницу и бросил ее рыжему:

— Это от оружейки и гаража. Возьми пушки, инструменты и полуприцеп… Что там с грузовиком Лютого?

— Вроде на ходу, — не слишком уверенно сказал Ржавый.

— Ключи от машины где? — уточнил председатель у новоприбывших.

— В зажигании, — ответил Остап.

— Вот и хорошо!

— Там в кузове грузовика музыкальные инструменты и всякие там колонки… — сказал Ржавый.

— Небесный дар? — спросил Лаптев.

— Угу.

— Тащите их в клуб. Да, и заправиться не забудь.

— Будет сделано! — отчеканил Ржавый.

— Только очень тебя прошу, в этот раз верни тачку в целости и сохранности.

— Сергей Леонович, Христом богом клянусь, это не я! Это все Пятак, чтоб ему пусто было!

— Отставить поповщину! Ты — главный, и на тебе ответственность!

— Слушаюсь.

— Тогда руки в ноги, и вперед!

— А можно мне какую-нибудь одежду? А то мои шмотки пришли в негодность, — попросил Остап и указал на разодранную тушканчиками одежду.

Лаптев открыл шкаф, вытащил оттуда потертый комбинезон, почти такой же, что был на госте, и протянул ему:

— Держи. Кажется, это твой размер.

Остап переоделся, поцеловал на прощание Гюрзу и грустно сказал:

— Не поминайте лихом, друзья. Если не вернусь, присмотрите за Гузей.

А она между тем находилась в каком-то ступоре. Стояла молча, устремив взгляд на чернильницу и потеряв всякий интерес к окружающему.

Когда посланцы удалились, Луцык спросил:

— А зачем им оружие?

— Мало ли, всякое может случиться, — расплывчато ответил Лаптев.

— Хищные звери? Вроде этих ужасных тушканчиков?

— Не только звери, но и люди. Контейнер, пусть даже пустой — вещица ценная. На такую штуку много охотников найдется.

— Значит, ваш населенный пункт не единственный на планете?

— Не единственное.

— И сколько их тут?

— Много. Очень много. Говорят, даже города есть, но никто из нас там не бывал. А рядом с нами только два поселения: Алькатрас на юге и Дарьяна на севере.

— Алькатрас? В честь тюрьмы, что ли?

— Точно. Его урки с Земли основали.

— Как же они тут очутились?

— Так же как и вы.

— А Дарьяна почему?

— Гнездо язычников. Они там уже давно окопались. Поклоняются не то ведьме, не то волшебнице по имени Дарьяна. Нормальные ребята, почти бесконфликтные.

— И часто у вас случаются недопонимания по поводу контейнеров?

— Редко. Но всегда надо быть настороже.

Гюрза вдруг пришла в себя и взволнованно спросила:

— А как нам отсюда выбраться?

— А никак! — лихо ухмыльнулся председатель.

— Но должен же быть хоть какой-то способ…

— Его просто не существует.

— Но мне нужно домой! У меня работа, у меня мама через неделю приезжает!

— Ничем не могу помочь.

— Я заплачу! У меня есть деньги, а если надо возьму кредит. Назовите любую сумму и номер карточки…

Лаптев заботливо погладил ее по плечу:

— Не забивай голову. Теперь ваш дом — Карфаген!

— Мы что, застряли здесь навсегда?

— Именно так.

По щекам Гюрзы потекли слезы. Сообщивший же столь безрадостные вести попробовал сказать и что-то утешающее:

— Ну, ну, не надо так сильно переживать! Все образуется… Я вот с девяносто третьего года тут кукую. Первые пару лет было очень трудно, сильно по Родине тосковал. А потом привык. И ты привыкнешь.

— Я не хочу-у-у-у привыкать!

— А придется. Кстати, я так понимаю, вы из России?

— Из России, — подтвердил Луцык.

Лицо Лаптева просияло:

— Земляки, значит!

— Ну да… мы же по-русски с вами разговариваем… — сказал Луцык.

— И да, и нет, — уклончиво заметил председатель.

— Не понял.

— Позже объясню. Вы, кажется, проголодались? Так может быть, перекусим?

— Было бы неплохо! — оживился Кабан.

— Тогда пройдемте в столовую.

Столовая располагалась в длинном бараке. Там стояло несколько дощатых столов с лавками, а кухня отгораживалась полинялой шторой.

Обстановка чем-то напомнила Луцыку пионерлагерь, куда он успел съездить на излете СССР всего один раз, но воспоминания остались очень хорошие. Особенно впечатлила кормежка. И если бы сейчас его спросили, что самое вкусное он пробовал в