побежит, и уведет за собой этих тварей, а остальные заберутся на крышу контейнера, — обрисовал режиссер пришедшую ему в голову мизансцену.

Гюрза шмыгнула носом:

— Думаешь, сработает?

— Не знаю. Но за неимением других вариантов…

— Но они же догонят и сожрут.

— Если бежать быстро, то не догонят и не сожрут. Но надо решать скорее.

Тушканчиков на капоте прибавилось. Их было уже тринадцать. А лобовое стекло покрылось паутиной трещин.

— Я побегу, — решительно заявил Остап. — Я крепче вас, и вообще…

— Но, Володя, может быть, есть другой вариант…

— Нет никаких других вариантов. Ты — девушка, а Кабан слишком неповоротлив, он и стометровки не осилит.

— Володя!

— Да не Володя я! Я — Остап! Здесь я — Остап! Поняла⁈

— Поняла. Ты сегодня сам на себя не похож.

— Да неужели⁈

— Ну да. Ты сильно изменился, — в ее голосе появились нотки кокетства. — Стал таким… таким мужественным.

— Еще бы! Мы попали на неизвестную планету, нас чуть не сожрал зомби, а сейчас нас атакует стая тушканчиков-людоедов. Тут поневоле изменишься!

— Вот бы ты и на работе был таким.

— В смысле?

— Ну, я помню, Угольников как-то на совещании на тебя так орал, а ты ничего ему не возражал и выглядел таким жалким…

Остап зло сверкнул глазами:

— Умеешь ты испортить момент!

— А что, разве не так было?

— Так, давайте о важном! — решительно сказал режиссер. — Слушайте меня. Ты, Гузя, сейчас перелезаешь на колени к Кабану…

— Еще чего! — ахнула Гюрза.

— Я сказал, перелезаешь на колени к Кабану. Потом я резко выпрыгиваю и увожу за собой этих тварей, а вы бежите к контейнеру. Ясно?

— Я-ясно.

— Кабан?

— Я все понял.

— Если выберетесь отсюда, передайте моей маме… — голос Остапа дрогнул. — Впрочем, нет. Ничего не передавайте.

Гюрза шмыгнула носом и обняла Остапа за шею.

А тем временем двое на крыше контейнера обсуждали, кто из советских юмористов круче. Разговор, начавшийся спонтанно, настолько их увлек, что они даже перестали обращать внимание на стаю хищников внизу.

Со стороны могло показаться странным, что люди, находящиеся на волосок от гибели, так странно себя ведут. Но наше создание выкидывает и не такие трюки в стрессовых ситуациях.

— Не-не-не, Задорнов — это полная шляпа. Каждый раз одно и то же. Тупые америкосы против находчивых русских, — заявляла Джей.

— А Хазанов? — интересовался Луцык.

— Это тот, который про кулинарный техникум?

— Он самый!

— Не нравится. Какой-то он мерзкий.

— Ну артист не обязательно должен быть красавчиком. Посмотри на Роберта Де Ниро — натуральный Квазимодо, только горба не хватает.

— Зато Де Ниро обаятельный, а Хазанов — натуральная жаба.

— А Семен Альтов?

— Это еще кто такой?

— Ну мрачный чувак с простуженным голосом. Очень смешной.

— Не помню. Мне, кстати, Евдокимов нравился.

— «На себя посмотрю — сам весь не красный, а морда — красная!» — спародировал Луцык.

— Очень похоже, — оценила Джей.

— Но первое место я бы отдал Ефиму Шифрину.

— Он сейчас называет себя Нахимом. Раскачался — что ваш Шварценеггер. Я фотки видела.

— Угу, я тоже видал. Суровый стал… Кстати, он как-то раз на меня наехал.

— Шифрин?

— Ну да, Шифрин.

— И где это вы пересеклись? В «КБ»? А может в «Магните»?

— В хрените! В нельзяграме, конечно. Шифрин фотку выложил из спортзала, а я под ней шутейный коммент оставил. Так он не поленился, зашел ко мне на страничку и потребовал извинений.

— А ты что?

— Извинился.

— Фу, ну ты и чушпан! Пацаны не извиняются!

— Он же, сука, здоровый! Если врежет, мало не покажется.

— Ха-ха, где ты, а где он?

— Он в Израиле, наверное. А я в Москве.

— Вот именно!

— Не забывай, я писатель, а у писателей очень развито воображение, вот я и представил, как Шифрин меня мутузит. Во всех подробностях представил. Стало очень страшно.

Джей перевела взгляд на грузовик и ахнула. Тушканчики явно одерживали победу. Их хвосты с шипами все сильнее и сильнее молотили по лобовухе, а кузов буквально кишел прожорливыми зверьками. От тела водителя остался только торс с обезображенной головой и огрызками рук.

— Они же их сожрут! — закричала она.

— Черт! — вернулся в действительность и Луцык.

— Надо что-то делать! Мы должны их спасти!

— Но как⁈

— Я не знаю!

— Я тоже!

— Луцык, миленький, ну придумай что-нибудь!

— Что⁈

— Ну хоть что-нибудь!

Вдруг дверь кабины грузовика резко отворилась и из нее выскочил Остап. Он было рванул в сторону холма, но его сразу же догнали и атаковали несколько тушканчиков. Сбитый с ног, Остап упал на спину и прикрыл лицо руками. Зверьки облепили его тело с ног до головы сплошным шевелящимся коконом.

— Сука-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — что есть мочи завопила Джей, в отчаянии обхватив руками голову.

Ее крик, дикий и злой, впивался в мозг и рвал барабанные перепонки. У Луцыка поплыло перед глазами, он заткнул уши, боясь, что его голову разорвет на куски, и потерял сознание.

Он очнулся от того, что на голову лилась вода.

Открыв глаза, Луцык увидел Кабана, который держал бутылку.

— Здорово, дружище!

— Привет.

Писатель понял, что лежит на земле, с неба ему подмигивает солнышко, а вокруг тихо. Луцык кое-как приподнялся и, пошатываясь, встал на ноги. Его подташнивало, немного покалывало сердце. Но туман, окутавший разум, постепенно рассеялся. Он отчетливо вспомнил все недавние события и взволнованно спросил:

— Как наши?

— Все живы, — ответил Кабан.

— А где тушканчики?

— Свалили. Джей их распугала.

— Джей?

— Ну да. Она так заорала, что всех тварей как ветром сдуло. Разбежались кто куда. Я хоть и в кабине сидел, так и у меня чуть кровь из ушей не пошла.

— Крик банши, — задумчиво произнес Луцык.

— Угу, женщина-призрак из ирландских лесов, чей голос предвещает смерть.

К ним подошла Джей:

— Как самочувствие?

— Как у Карлсона, моторчик барахлит, но все еще летаю. А что с Остапом? — вздохнул Луцык.

— Нормально все. Тушканы его малость погрызли, но он в порядке. Они с Гюрзой у ручья, раны промывают.

— Значит, это ты их разогнала?

— Получается,