понимал в кино, путал Спайдермена и Бэтмена, а братьев Коэнов называл Коганами. Упырь натурально пил кровь из своего подчиненного и просто издевался над ним. Заставлял постоянно переписывать текст, лишал премии, часто вызывал «на ковер», чтобы пожурить… В последний рабочий день Луцык отвел душу и съездил Упырю по морде.

— Джей, а тебя устраивает твоя работа? — вдруг спросил Луцык.

Он округлила глаза.

— Что⁈

— Ну тебе нравится петь в кавер-группе?

— Ты лучшего времени не нашел, чтобы спросить?

— Да ладно тебе… я так просто…

— Дай угадаю: чтобы разрядить обстановку?

— Ну да.

Она опустила плечи, глубоко вдохнула через нос и быстро выдохнула:

— Вообще-то не очень. Мне бы хотелось свои песни исполнять или, на крайняк, те, что нравятся. А приходится петь всякий хлам. Круга там или Пугачеву.

— У-у-у, Пугачиха — натурально, ведьма! Не перевариваю!

— Кстати, о ведьмах. Как там Гюрза и остальные?

Остап, Кабан и Гюрза успели-таки заскочить в кабину грузовика. Агрессивные твари до них не добрались. Но и уходить не собирались. Они скакали вокруг тачки, как лошади на ипподроме, громко шипели и пытались забраться внутрь.

— Володя, я хочу, чтобы это прекратилось! — истерично верещала девица.

— Заводи машин! — крикнул Остап Кабану, сидевшему на водительском месте.

— Что⁈

— Заводи мотор, говорю!

— Ты хочешь, чтобы мы бросили наших в беде?

— Нет, мы их не бросим! Подъедем к контейнеру и спасем их!

— Да я и водить не умею…

— Да что там уметь? Поворачиваешь ключ в замке зажигания, и погнали!

— Какой ключ? Нет тут никаких ключей.

— Твою ж мать! Ключи, наверное, в кармане у этого доходяги, — Остап посмотрел через заднее стекло и увидел ужасающее зрелище.

Тушканчики смогли забраться в кузов и теперь терзали тело бедолаги-водителя своими острыми зубами и тыкали в него шипастыми хвостами. Мужик уже еле рыпался, похоже, он был смертельно ранен. Кричать ему не позволял кляп.

— Гузя, не смотри назад! — скомандовал Остап.

— Это мы виноваты! Надо было его развязать! — воскликнул Кабан, также увидевший страшную картину.

— Не пори горячку. Даже если бы мы его развязали, они бы все равно до него добрались. Или нам надо было взять его в кабину?

— Надо было.

— Кабан, тебе что, память отшибло⁈ Он же пытался нас убить!

— Божечки, да они его жрут! — заорала Гюрза, вопреки наказу благоверного обернувшаяся назад.

— Я же просил тебя не смотреть туда! — прикрикнул Остап.

— Не ори на меня!

— А ты… ты… Ты слушай, что тебе говорят умные люди!

— Это ты-то умный⁈ Жалкий режиссеришка! Снимаешь дерьмовые сериалы, которые никто не смотрит!

— Дерьмовые? Да у «Хроник УГРО» на «Кинопоиске» рейтинг «7,5»!

— Угу, рейтинг, как бы не так! Ты думаешь, я не знаю, как все там устроено? Занесли кому надо бабла, вот и сразу рейтинг до небес!

— Гузя, давай не сейчас, прошу.

— А когда⁈ Ты мне уже какой месяц главную роль обещаешь! И где она?

— Гузя, если мы выберемся, я клятвенно обещаю, что в следующем сериале ты обязательно будешь главной героиней!

— Ребята, нам надо что-то делать, — дрожащим голосом напомнил Кабан, глядя на капот грузовика.

Туда как раз заскочили два тушканчика. Разъяренные, с окровавленными мордами, они начали отчаянно бить хвостами по лобовому стеклу.

— Не бойтесь, они не справятся с лобовухой, — авторитетно заявил Остап.

Но стоило ему это сказать, как один из розовых шипов с треском проделал дыру в стекле.

05. Крик банши

У Кабана имелись три сестры и брат. И когда все они собирались в одной комнате, стены буквально дрожали от ора. Нет, они не ругались и не ссорились. Близкие родственники просто не могли разговаривать тихо и спокойно. В семье Шпаликовых шумными, громкоголосыми и крикливыми были все. Прямо как итальянцы из кино. Особенно старшая из сестер, Люда. Она очень любила поплакать. Просто обожала! Рыдала по любому поводу. От горя, от счастья и просто так. Хлебом не корми, дай нюни распустить. Причем Люда словно бы очень хотела, чтоб о ее страданиях узнал весь свет, всегда оттягивалась на полную катушку. В семье ее прозвали «Ревушкой».

Кабан вообще-то обладал спокойным характером и просто нечеловеческой выдержкой, но уж если начинал волноваться, то делал это с размахом. Слезы, сопли, истошные вопли и чернейший пессимизм лились как из рога изобилия. Именно такая ситуация случилась сейчас. Совсем недавно Кабан был готов пожертвовать собой ради ближних, но сейчас его мешочек с храбростью оказался завязан тугим узлом. Он тщетно пытался распутать этот узел, но все без толку. И от этого Кабан становился все мрачнее и мрачнее.

— Мы умрем! Это конец! Мы умрем! Умрем! — запричитал он.

На капот взобрались уже восемь тушканчиков. А на лобовухе красовались три сквозных дыры.

Истерика Кабана на какое-то время перекрыла вопли Гюрзы. Но, не терпя конкуренции, она набрала воздуха и вновь заголосила так, что сотрясалась вся кабина.

— Возьмите себя в руки, все будет хорошо! Все обойдется, — пытался успокоить их Остап.

— Нет! Не обойдется! Мы все умрем! — не унимался один.

— Надо было спрятаться внутри контейнера! — вторила ему другая.

Остап положил руку на плечо другу и сказал:

— Кабан, ну перестань, ты же такой храбрый!

— Да уж, храбрый! И скоро я буду мертвым храбрецом!

— Но ты же не побоялся пойти к контейнеру.

— А сейчас я боюсь!

— Володя, ты должен нас спасти, — всхлипывая, велела Гюрза.

— Но что я могу сделать?

— Заведи машину!

— Так ведь ключей нету.

— А ты сделай с проводками то, что с ними делают обычно в кино, когда нет ключей.

— Я так не умею.

— Да что ты вообще умеешь⁈ — она в бессилии махнула рукой и переключилась на Кабана: — А ты чего разнылся, тряпка? Сделай хоть что-нибудь!

Тот словно не слышал и продолжал, как заевшая пластинка:

— Мы все умрем! Нам конец! Как бестолково прошла жизнь!

— Ты тряпка! Тряпка!

— Заткнитесь оба! — рявкнул Остап. — У меня есть идея! Надо их отвлечь.

На несколько секунд установилась тишина, нарушаемая только звуками снаружи.

— Это как? — прервав истерику, спросил Кабан.

— Кто-то из нас резко выскочит и