Точно так же, как «друзья» в целом отличались багряной одеждой, судя по всему, имелась и ступенчатая шкала роскоши для различных слоев. Мы слышим о золотой броши, которую было в обычае дарить «родичам» царя[1916], – такой знак отличия делает еще более близкой аналогию с нашими орденами.

Допуск в класс друзей зависел исключительно от желания царя. Положение аристократа не было чем-то, чем он обладал сам по себе или мог бы передать своим наследникам[1917], – оно отражало личные отношения с государем и прекращалось, когда корона переходила к другому[1918]. Таким образом, не нужно было никаких особых достоинств, кроме умения угодить монарху, чтобы попасть в число друзей. Любой из толпы паразитов, кого привлекал к царскому двору шанс получить богатство или почести, мог получить такой ранг, и не имело значения, родился ли он в пределах царства или за границей, был ли он греком или варваром[1919].

Из крупных государственных должностей самой высокой обладал человек, которого называли ὁ ἐπὶ τῶν πραγμάτων[1920]. Его положение соответствует должности великого визиря в исламских королевствах. Когда царь был несовершеннолетним, именно он стоял во главе правительства и сочетал с должностью премьер-министра должность регента или опекуна (ἐπίτροπος)[1921]. Возможно, в большинстве случаев (если не во всех) он обладал рангом «родича»[1922].

Имелся также ἐπιστολογράφος, «госсекретарь». Дионисий, который занимал этот пост при Антиохе IV, смог выставить тысячу рабов в процессии в Дафне: каждый нес серебряное блюдо ценою тысяча или более драхм[1923]. Битис, эпистолограф Антиоха Грипа, воздвиг статую этого царя на острове Делос, на постаменте статуи он указывает свой титул как «родич»[1924].

Еще одной из главных должностей был министр финансов (ὁ ἐπὶ τῶν προσόδων): этот пост Антиох Эпифан даровал своему фавориту Гераклиду[1925].

О придворных должностях мы узнаем из надписи с Делоса[1926], которая была воздвигнута в честь евнуха Кратера. Он сочетал должности главного врача (ἀρχίατρος) и «начальника спальни царицы» (ἐπὶ τοῦ κοιτῶνος τῆς βασιλίσσης); его ранг – один из первых друзей. Два человека, которые были связаны с домом Селевка в качестве придворных врачей, оставили свой след в истории греческой медицины: Эрасистрат, врач Селевка I, и Аполлофан из Селевкии, которого мы видели при дворе Антиоха III[1927].

Встречающийся в Персии[1928] обычай воспитывать детей аристократов при дворе вместе с детьми из царского дома соблюдался, видимо, и в старой Македонии, и при дворах диадохов. Об этом можно догадаться из того, насколько часто люди, занимающие высокое положение, именуются «совоспитанниками» (σύντροφοι) царя[1929]. При Селевкидах есть Филипп, приемный брат Антиоха III[1930], Гелиодор (Селевка IV)[1931], Филипп – Антиоха IV[1932], Аполлоний – Деметрия I[1933]. Мне кажется, что нет достаточно данных, чтобы определить, все ли дети были постоянно под присмотром воспитателя (τροφεύς), или это случалось только в особых обстоятельствах, когда царевичи воспитывались вдали от дома, и там мы находим, что кто-то именуется их τροφεύς[1934].

Когда сыновья аристократов вырастали достаточно, чтобы носить оружие, формировался корпус телохранителей царя, который носил имя βασιλικοὶ παῖδες[1935]. Они не раз фигурируют в войнах Александра, и мы видели, что Селевк I, возможно, в какой-то момент был их командиром. Это учреждение сохранилось и позднее при македонских дворах. И оно, видимо, еще служило той цели, ради которой оно было создано как seminarium ducum praefectorumque. Мисик, который командовал отрядом слонов при Рафии, был, как нам говорят, повышен из корпуса παῖδες[1936]. Они появляются отрядом в шестьсот человек в процессии в Дафне[1937].

Теперь мы рассмотрим армию царства Селевкидов[1938]. Как и предполагает природа военного деспотизма, роль армии была очень важна. Она могла посадить царя на престол и свергнуть его. Расположение армии называется в числе важных факторов, которые позволили Антиоху I преодолеть трудности, с которыми он столкнулся после убийства его отца[1939]. Военная служба была одним из главных средств, с помощью которого люди могли достичь вершин силы и величия[1940].

Ядром армии была фаланга, которую набирали из «македонцев» в Сирии. Это было постоянное подразделение. Все войска такого рода в целом называются фалангой[1941]. Название «пеших спутников» (πεζέταιροι), которое было в ходу в армии Филиппа, отца Александра, все еще существовало как наименование сиро-македонских копейщиков[1942].

Фаланга была вооружена огромными пиками, или сарисами, длиной в двадцать один фут, и бойцы фаланги назывались или фалангитами, или сарисофорами[1943]. У них еще были мечи, и их защищал шлем, поножи и щит[1944]. Последний, видимо, был закреплен на руке с помощью браслета, поскольку для того, чтобы держать сарису, нужны были обе руки[1945]. Когда фаланга шла в бой, она стояла единой массой в шестнадцать рядов (ζυγά). Первые пять рядов стояли со своими сарисами в позиции для атаки: фронт отряда представлял собой ощерившуюся сталью стену[1946].

При Рафии число бойцов фаланги составило 20 000; при Магнесии – только 16 000. Если эти цифры верны, то такое снижение их численности может объясняться отчасти огромными потерями, которые за год до того Селевкиды понесли в Греции, отчасти тем, что царские войска были сильнее оттянуты для службы в гарнизонах с тех пор, как империя стала крупнее. В шествии в Дафне опять участвовало 20 000 бойцов фаланги.

К более легкому подразделению пехоты, чем фаланга, причислялись те, кто был вооружен круглым македонским щитом (меньшим, чем древний греческий щит), украшенным особым образом металлическими полумесяцами[1947]. Эта легкая пехота – гипасписты – играла основную роль в кампаниях Александра. Этот элитный корпус и составлял прославленные «серебряные щиты», которые в конечном счете предали Эвмена. Термин «гипасписты» редко встречается в рассказах о селевкидских армиях[1948]. Однако мы знаем о корпусе, где носили щиты, покрытые бронзой или серебром[1949], и они, может быть, и были гипаспистами, только под другим названием[1950].

Это были телохранители македонской армии, которые специально занимались охраной персоны царя[1951] и относились к пехоте так же, как спутники относились к кавалерии[1952] – отряд, служба в котором была связана с наибольшими почестями. При Рафии, хотя они и были вооружены по-македонски, они, очевидно, уже не были македонцами по крови: это были избранные бойцы, набранные со всех провинций империи: это опять-таки указание на то, что политика Александра – привлекать юных жителей Востока под командование македонского офицера и держать их рядом