и покойный Сальвий Трифон, он придерживался мнения, что пребывание воинов в городах поведет за собой разложение армии и утрату ею боевого духа. Этим второе сицилийское восстание рабов отличалось от руководимого Эвноем-Антиохом первого восстания, носившего в основном оборонительный характер, потому что такие крупные города, как Энна, Агригент, Моргантина, Тавромений, находившиеся в руках восставших, римляне держали в постоянной осаде и брали их жестоким измором. Афинион же, кроме Триокалы, ограничился захватом лишь двух приморских городов – Мотии и Катаны, где стояли его гарнизоны. Аллара, после того как восставшие взяли ее приступом, полностью обезлюдела.

В Мотии, как и прежде, начальствовал ахеец Скопад с тремя тысячами воинов, а в Катане находился четырехтысячный отряд самнита Лукцея, которому еще Мемнон в минувшем году поручил во что бы то ни стало удерживать город. Лукцей восстановил разрушенную часть стены, превратив город в сильную крепость, недоступную как с суши, так и с моря, потому что в катанской гавани уже сосредоточилось около шестидесяти боевых кораблей, приведенных туда Катреем. Родосцу удалось захватить в нескольких сицилийских гаванях одну квадрирему, шесть трирем и два десятка легких кораблей. С такими силами он рассчитывал нанести поражение римским кораблям, охранявшим Сикульский пролив.

Во второй половине таргелиона (в первой половине июня) вернулся из критского похода Мемнон с частью своих добровольцев. Их было двести пятьдесят шесть человек. Остальные, не считая сорока восьми раненых, оставленных на Крите, погибли в морском сражении у Холодного мыса.

В Кидонии Мемнон при содействии своего друга Филодема нанял пять кораблей, условившись с судовладельцами, что он и его товарищи будут доставлены в Сицилию. Филодем, получив от Мемнона большую сумму денег, предоставил свою загородную усадьбу Сирту на правах аренды. В усадьбе были размещены все раненые. Для лечения и ухода за ними Мемнон нанял врачей и сиделок. На прощанье он дал клятву всем раненым, что всегда будет помнить о них.

Ювентина простилась с Лееной и Акте, которые решили остаться на Крите вместе с Сиртом и Астианаксом. Последний перенес операцию, сделанную ему опытным кидонийским хирургом, который сшил ему раны и заверил, что отныне его жизнь вне опасности.

Филодем, как и обещал, все устроил наилучшим образом: в течение немногих дней им были наняты пять надежных кораблей, на которых кормчими были сами судовладельцы, опытные моряки; они охотно взялись переправить в Сицилию Мемнона и всех его людей. Александриец очень щедро им заплатил. Оставшиеся после всех трат деньги Мемнон до последнего денария передал Сирту и обещал при первой же возможности прислать еще.

Кидонийские корабли после пятидневного плавания высадили александрийца и его товарищей в катанской гавани. На этом их критская одиссея закончилась. В Катане Мемнон провел три дня. Узнав от Лукцея, что под Энной стоит войско Афиниона, первый стратег повел туда свой маленький отряд.

Апроний с восемьюдесятью гребцами и матросами остался в Катане, приступив к починке своего дикрота, который за время почти двухмесячного плавания находился в плачевном состоянии. Отважный моряк рассчитывал привести судно в порядок и присоединиться к эскадре Катрея.

Отряд Мемнона прибыл в лагерь под Энной в один из первых дней гекатомбейона. Здесь он и все участники критского похода с большими почестями были встречены Афинионом и всем его десятитысячным войском, расположившимся громадным лагерем в живописной местности неподалеку от прекрасного озера Пергос, посвященного Деметре и Персефоне.

В честь возвращения первого стратега Афинион отменил на три дня все военные занятия и послал благодарственные дары во все храмы, находившиеся вокруг Энны.

По приказу киликийца на виду у осажденного города были расставлены пиршественные столы, за которыми вместе с высшими командирами разместились Мемнон и его соратники по морской экспедиции. Рядовые воины угощались возле своих палаток. Головы всех прибывших были украшены венками из лавра. Их чествовали как героев, хотя в сражении у Холодного мыса пираты потерпели полное поражение.

Со стен своего города наблюдали за веселым пиршеством врагов изголодавшиеся эннейцы.

Афинион после взятия Аллары держал все свои силы под четырьмя осажденными городами. Под Акрами стоял Браней с десятью тысячами воинов. Адран был осажден двумя легионами, которыми командовали Сатир и Багиен. Абацен был взят в железное кольцо иллирийцем Тевтатом, командовавшим восьмитысячным войском. Сам Афинион с десятью тысячами воинов за шестнадцать дней до возвращения Мемнона подошел к Энне, предложив властям города откупиться от осады поставками оружия, одежды и обуви. Но его мирное предложение было отвергнуто. По своему местоположению и крепости опоясывавших ее стен Энна была совершенно недоступна вооруженной силе. Афинион, окружив ее многочисленными заставами, дал знать всем эннейцам, что сам город ему не нужен, но он не отступит от него, пока голод не заставит их выполнить его вполне умеренные требования.

Киликиец, прежде чем сесть за стол, прогуливался с Ювентиной возле небольшого и красивого мраморного храма Любящей матери, посвященного Деметре. Храм стоял у подножия горы, на которой была расположена Энна. Афинион расспрашивал Ювентину о днях, проведенных в плену у римлян и среди пиратов Крита, потом вспомнил об их встрече в Теменитской роще, где она, по просьбе Вария, выступила с речью от имени Мемнона, обещавшего доставить с Крита оружие для заговорщиков.

– Ты произвела тогда на меня неизгладимое впечатление, – говорил Афинион. – Больше, чем твоя красота, меня поразили смелость и убежденность, когда ты говорила о своем муже, о его благородстве, честности, отваге и преданности делу справедливости. После твоего выступления я перестал колебаться, и судьба моя была решена…

– А я позднее говорила о тебе Мемнону как о самом образованном человеке среди всех заговорщиков, – разоткровенничалась Ювентина. – Правду сказать, он поначалу считал тебя легкомысленным щеголем…

– Вот как! – с веселым оживлением воскликнул Афинион и тут же вздохнул, посерьезнев. – Тогда, в Теменитской роще, я смотрел на тебя во все глаза и с грустью думал о том, как, должно быть, счастлив тот человек, которого любит такая красивая и достойная женщина, как ты… Тебе, конечно, было очень тяжело в постоянной разлуке с мужем? – помолчав, спросил он.

Ювентина вздохнула.

– Ты прав, для меня было настоящей мукой ждать и сознавать, что каждое мгновение его подстерегает опасность. Когда же случалось, что он навещал меня, я была по-настоящему счастлива. Помню каждый день, который мы провели вместе. К сожалению, таких дней было немного. Зато теперь… Мы поклялись друг другу, что отныне только смерть нас разлучит.

Мемнона и Ювентину царь восставших усадил рядом с собой. Весь вечер он был оживлен и весел, подробно излагая свои планы о будущем переустройстве Сицилии. Это была его любимая тема. Впрочем, и все окружающие, открыв рты, как завороженные, внимали каждому его слову. Все, о чем говорил киликиец, казалось таким простым и достижимым!..

Когда застолье подходило к концу, Мемнон предложил помянуть павших у Холодного мыса, потом заговорил о раненых, оставленных на Крите.

– Я обещал, что вернусь за ними, если судьбе и всем бессмертным богам будет угодно, чтобы мы одержали в Сицилии окончательную победу! – с силой возвысил голос Мемнон.

– Победа будет за нами! – вскричал Алгальс, поднимая свой кубок.

– За победу!.. За свободу! – раздались возгласы за столом.

Расположившиеся у своих палаток солдаты, поднимая свои чаши и кубки, подхватили:

– За победу!.. Да здравствует свобода!

– Мне не дает покоя мысль о Думнориге, – сказал Мемнон в задумчивости. – Удалось ли ему дойти до кимвров?

– Я уверен, он сделал все, что мог, – отозвался один из командиров, арвернец Белловез, соотечественник Думнорига.

– Если мы услышим, что германцы выступили в поход против римлян, это и будет свидетельством того, что Думнориг сделал свое дело, – сказал Афинион и, помолчав, продолжил: – С первыми же слухами об этом начнем без промедления перебрасывать наши войска к проливу. Катрей сообщил, что ему удалось захватить еще с десяток кораблей в Финикийском Порту и Гелоре. К сожалению, это в основном торговые суда и дозорные корабли береговой охраны. В гаванях Мессаны и Регия римляне, как