общественном и политическом хаосе единственным живым организмом был род, или клан, сохранивший учреждение древнейшего периода человеческой цивилизации. Главенство в клане переходило по наследству, но не от отца к сыну, а к старшему члену правящей семьи. Земля, принадлежавшая роду, делилась между его членами, но через известные промежутки времени происходили переделы. Обычай усыновления теснее привязывал усыновленного ребенка к приемным родителям, чем к его родной семье. В долгой и отчаянной борьбе с датчанами исчезли все задатки прогресса, внесенные в Ирландию. Основанные пришельцами прибрежные города, вроде Дублина и Уотерфорда, остались датскими по населению и обычаям и враждовали с соседними кланами кельтов, хоть иногда военные неудачи вынуждали их платить дань и признавать, хотя бы на словах, власть туземных королей. Но через эти города в XI веке до некоторой степени возобновились отношения с Англией, прекратившиеся в VIII столетии. Национальная антипатия обособляла датские города от туземной церкви, и они стали обращаться за посвящением епископов в Кентербери и признавать за Ланфранком и Ансельмом право духовного надзора.

Образовавшиеся таким образом отношения стали еще теснее благодаря торговле рабами, которую Завоеватель и епископ Вульфстан успели было на время подавить в Бристоле, но которая скоро возобновилась. В XII веке Ирландия была полна англичанами, похищенными и проданными в рабство вопреки запрещениям короля и духовным угрозам английской церкви. Положение страны представляло законный повод к войне, если только честолюбию Генриха II нужен был предлог, и через несколько месяцев после коронации король послал Джона Солсберийского просить у папы Римского разрешения напасть на остров. План в том виде, как он был предложен папе Адриану IV, имел характер крестового похода. В качестве оснований для вмешательства Генриха II указывались обособление Ирландии от остального христианства, отсутствие науки и просвещения, возмутительные пороки населения.

По общему мнению того времени, все острова подчинялись власти папского престола, и Генрих II просил у папы Адриана IV позволения вступить в Ирландию как в область римской церкви. Его целью было «расширить пределы церкви, остановить распространение пороков, исправить нравы населения, насадить среди него добродетель и помочь усилению христианства». Он обязывался «подчинить народ законам, искоренить дурные обычаи, уважать права туземных церквей и добиться уплаты Папе» как доказательства верховенства римского престола. Адриан IV своей буллой (1155 г.) одобрил предприятие, вызванное «рвением к вере и любовью к религии», и выразил желание, чтобы население Ирландии приняло его со всеми почестями и признало своим государем. Папская булла была прочитана на большом собрании английских баронов, но противодействие императрицы Матильды и трудности похода заставили Генриха II на время отказаться от этих планов и обратить свою энергию на расширение материковых владений.

Прошло двенадцать лет, и при дворе Генриха II появился ирландский вождь Дермод, король Лейнстера, и присягнул ему как государю земель, из которых он был изгнан во время одной из бесконечных междоусобиц, раздиравших остров. Получив от английского рыцарства обещание помощи, Дермод вернулся в Ирландию; за ним скоро последовал Роберт Фиц Стефен, сын коменданта Кардигана, с небольшим отрядом в 140 рыцарей, 60 солдат и 300–400 уэльских стрелков. Хотя число пришельцев было невелико, но их кони и оружие оказались для ирландских пехотинцев непобедимыми. Жители Уэксфорда поплатились за вылазку взятием их города, кланы Оссори потерпели кровопролитное поражение, и Дермод в диком восторге схватил из груды наваленных у его ног трофеев голову и зубами оторвал у нее нос и губы.

Затем прибыли со свежими силами Морис Фицджералд и Ричард Клэр, граф Пемброк, разорившийся барон, которого позже прозвали Стронгбау («Крепкий лук») и который, вопреки запрещению Генриха II, с отрядом в 1500 человек, нанятых Дермодом, высадился близ Уотерфорда. Город тотчас был взят, и соединенные силы графа и короля пошли осаждать Дублин. Король Коннаута, которого прочие кланы признали государем острова, сделал попытку выручить город, но тот был взят врасплох; а брак Ричарда Клэра с Евой, дочерью Дермода, сделал его вскоре после смерти тестя властителем Лейнстера. Но скоро новому правителю пришлось спешить в Англию и успокаивать недоверие Генриха II: он передал короне Дублин, присягнул за Лейнстер как за английский лен и сопровождал короля в его поездке в новые владения, завоеванные для него искателями приключений.

Если бы судьба позволила Генриху II осуществить его намерение, то завоевание Ирландии было бы закончено уже в то время. Правда, король Коннаута и вожди северного Ольстера отказали ему в присяге, но остальные племена Ирландии признали его верховенство, а епископы на соборе в Кэшеле провозгласили его своим повелителем. Генрих II уже готовился пойти на север и запад и закрепить свои завоевания систематической постройкой замков по всей стране, когда смуты, последовавшие за умерщвлением Фомы Бекета, заставили его поспешить в Нормандию. Упущенный случай уже не повторился. Правда, Коннаут согласился признать на словах верховенство Генриха II, Джон де Курси достиг Ольстера и утвердился в Даунпатрике, а король думал одно время назначить правителем Ирландии своего младшего сына Иоанна; но легкомыслие молодого принца, смеявшегося над грубой одеждой туземных вождей и в насмешку рвавшего им бороды, заставило отозвать его. Только распри и слабость ирландских племен и позволили авантюристам удержаться в округах Дрогеды, Дублина, Уэксфорда, Уотерфорда и Корка, которые с того времени назывались «английским палисадом».

Если бы ирландцы прогнали пришельцев в море или, если бы англичанам удалось завоевать Ирландию, можно было бы избежать бедствий ее позднейшей истории. Борьба, подобная сопровождавшей изгнание англичан из Шотландии, могла бы вызвать дух патриотизма и национального единства, который из множества враждовавших кланов образовал бы один народ. Завоевание, подобное нормандскому в Англии, во всяком случае, утвердило бы среди покоренных закон, порядок, мир и просвещение победителей. К несчастью, Ирландия была слишком слаба, чтобы прогнать пришельцев, и в то же время достаточно сильна, чтобы держать их в страхе. Страна разбилась на две половины, находившиеся в постоянной вражде. Ненависть к более цивилизованным пришельцам только усиливала варварство туземных племен. Сами пришельцы, запертые в тесных пределах «Палисада», быстро опускались до уровня окружавшего их варварства. В шайке авантюристов, захвативших землю силой, сказывались без помехи все беззаконие, жестокость и узость феодализма. Чтобы удержать их в подчинении, английской короне понадобились строгие меры Иоанна Безземельного: его войско овладело их укреплениями и отправило главных баронов в изгнание. Иоанн разделил (1210 г.) «Палисад» на графства и предписал соблюдение в нем английского права; но уход его войска в нем подал знак к возобновлению анархии. Всякий ирландец вне «Палисада» представлялся врагом и разбойником, и его убийство не преследовалось законом. Половину своих средств бароны добывали в набегах за границу, а