богослужения. Приезд в 1535 году архиепископа Брауна «для низвержения идолов и искоренения идолослужения» был первым шагом в ряду усилий английского правительства навязать новую веру народу, всецело и страстно преданному своей старой религии.

Попытка Брауна повлиять на проповедь была встречена молчаливым и упорным сопротивлением. «Ни кротким увещеванием, — писал примас Томасу Кромвелю, — ни евангельским наставлением, ни взятием с них торжественной клятвы, ни даже угрозой строгого наказания не мог я со времени моего прибытия убедить или побудить кого-либо из монахов или священников хоть раз проповедовать слово божье или истинность титула нашего славного государя». Даже принятое так спокойно верховенство было подвергнуто сомнению, когда выяснились последствия его принятия. Епископы воздерживались от исполнения приказа — вычеркнуть из служебников имя папы Римского. Проповедники сохраняли полное молчание. Когда Браун приказал истребить иконы и мощи в своем соборе, ему пришлось доносить, что настоятель и каноники «находят их столь важными для своей выгоды, что не слушают моих слов». Но Томас Кромвель настаивал на установлении церковного единообразия между двумя островами, и примас заражался отчасти энергией своего покровителя. Непокорных священников сажали в тюрьмы, образа устраняли из церквей, посох святого Патрика, пользовавшийся величайшим поклонением ирландцев, сожгли на рыночной площади.

Но поддержку своей деятельности примас находил только в Англии. Ирландский совет относился к ней холодно. Лорд — наместник с молитвой преклонил колени перед иконой в Триме. Молчаливое, но упорное сопротивление сокрушило усилия Томаса Кромвеля, а с его падением надолго наступила приостановка церковных реформ, которые он навязывал покоренной стране. Но при вступлении на престол Эдуарда VI проведение реформ возобновилось со всей энергией протестантского рвения. Епископы были вызваны к наместнику и получили от него новый английский служебник, который, хотя и был написан на языке, столь же чуждом ирландцам, как и латынь, должен был в каждой епархии заменить латинский служебник. Приказ подал знак к открытой борьбе. «Теперь мессу будет читать всякий неученый человек!» — воскликнул Даудэл, архиепископ Армагский, со всеми своими викариями, кроме одного, выбегая из комнаты. С другой стороны, епископы Миза, Лимерика и Килдера последовали за Брауном Дублинским в изъявлении покорности. Но это разделение епископов вовсе не привело правительство в уныние. Даудэл был изгнан из страны, а вакансии были замещены протестантами самого крайнего направления, например Бэлом.

Однако такие меры не могли произвести никакой перемены в мнениях самого народа. Новые епископы-преобразователи не говорили по-ирландски, а грубые крестьяне, окружавшие их кафедры, не понимали ни слова в их английских проповедях. Туземные священники сохраняли молчание. «Проповеди у нас совсем нет, — доносил ревностный протестант, — а без этого невежда не может приобрести знание». На прелатов, пользовавшихся новым служебником, смотрели просто как на еретиков. Один из членов паствы епископа Мизского объявил ему: «Знай только народ, как это сделать, он бы съел вас». Протестантизму не удалось отвлечь от старых убеждений ни одного ирландца, но он успел поднять против короны всю Ирландию. Новая борьба за общую веру устранила старые политические различия, созданные завоеванием Стронгбау. Население внутри и вне «Палисада» объединилось, согласно верному замечанию, «не как ирландский народ, а как католики». В религиозном единстве открылось новое чувство национального единства. «И англичане, и ирландцы начинают одинаково противиться приказам вашего лордства, — писал много лет раньше Браун Томасу Кромвелю, — и забывать свои прежние национальные распри».

Со вступлением на престол Марии I этот слабый ирландский протестантизм незаметно исчез. В Ирландии не было протестантов, кроме новых епископов, и когда Бэл бежал за море, а его товарищи были низложены, церковь вернулась к своей прежней форме. Однако попытки восстановить монастыри не было, и Мария I с такой же энергией, как и ее отец, пользовалась своей властью, низлагала и назначала епископов и не допускала вмешательства папы Римского в ее церковную политику. Она восстановила мессу, вернула значение старым обрядам богослужения, и религиозное несогласие между правительством и его ирландскими подданными на время было устранено. Однако с избавлением от одной опасности появилась другая. Англии все больше надоедала примиренческая политика, которой настойчиво следовали Генрих VIII и его сын. Пока она сопровождалась именно таким успехом, какого ожидали Уолси и Кромвель: вожди спокойно принимали систему, а их кланы подчинялись новому порядку, следуя их примеру. «Подчинение графа Десмонда легко повлекло за собой подчинение остального Менстера. Пожалование в графы О’Брайена покорило всю эту область». Мак-Уильям стал лордом Клэнрикардом, а Фицпатрики — баронами Верхнего Оссори. Посещение английского двора крупным вождем севера, принявшим титул графа Тайрона, считалось важным шагом в деле цивилизации Ирландии.

На юге, где постепенно распространялось господство английского права, вожди заседали рядом с английскими мировыми судьями, и кое-что было сделано для ослабления распрей и беспорядка у диких племен, обитавших между Лимериком и Типперари. «Люди могут спокойно проходить по этим графствам, не боясь грабежа или другой обиды». В графстве Клэнрикард, некогда опустошенном войной, «изо дня в день развивается земледелие». Но в графстве Тайрон и на севере старые неурядицы господствовали безраздельно; да и всюду ход развития своей медлительностью раздражал терпение английских наместников. Между тем единственная надежда на действительный успех заключалась именно в терпении, а были признаки того, что дублинскому правительству надоедало ждать. При протекторе Сомерсете «грубое обращение» с вождями наместника сэра Беллингэма вызвало мятежные настроения, исчезнувшие только тогда, когда истощение казны заставило его вывести гарнизоны, расставленные в сердце страны. При Марии I его преемник, лорд Суссекс, бесплодно производил набег за набегом на упорные племена севера и однажды сжег Армагский собор и три церкви.

Более серьезным нарушением примиренческой системы послужило принятие Суссексом постоянно отвергавшегося Генрихом VIII проекта английской колонизации: он отдал английским поселенцам область О’Конноров и образовал из нее графства, названные в честь Филиппа II и Марии Тюдор графствами короля и королевы. Между поселенцами и обезземеленными кланами тотчас началась жестокая борьба, окончившаяся только при Елизавете истреблением ирландцев. Для размежевания пустых земель были назначены комиссары с целью распространить колонизацию и на другие округа, но гнет войны с Францией положил конец этим широким планам. Елизавета сразу признала обезземеливание и колонизацию опасными, и благоразумный Сесиль вернулся к более надежной, хотя и более медленной системе Генриха VIII.

Однако между туземцами уже распространилась боязнь английского нашествия, и это вызвало восстание севера Ирландии и появление вождя гораздо более энергичного и способного, чем те, с какими до того приходилось бороться правительству. Переход графства Тайрона к вождю О’Нейлов неизбежно привел к столкновению между системами наследования, признанными английским и ирландским правом. После смерти графа Англия признала наследником титула его старшего сына, а клан настаивал на своем старом праве