побагровело, ей не хватало воздуха. Она задыхалась и размахивала руками, не в силах сбросить с себя ослепленного от ярости Уго. Удары не достигали цели. Она уже совсем задыхалась, как вдруг виноделу в висок попал камень. Оглушенный, Уго выпустил добычу и обернулся. На вершине склона юный раб Рехины держал в руке еще один камень. Рехина упала на землю и попыталась встать на четвереньки, она кашляла и задыхалась. Уго схватился за ветку, чтобы не упасть, у него кружилась голова. Зрение затуманилось, но он слышал, как раб скользит вниз по склону и пытается поднять Рехину.

– Я убью тебя, – выговорил Уго, – я тебя убью, если ты сделаешь мою дочь несчастной.

Рехина кашляла. Она поднялась на ноги и подошла к Уго.

– Дай мне нож, – сказала она рабу, – дай мне нож.

– Нет… хозяйка.

Уго отпрянул и споткнулся. Рухнул на землю и тут же вскочил.

– Я тебя убью, собака, – угрожала Рехина, – нож!

– Не делай этого, хозяйка…

Уго сумел прийти в себя и ясно разглядеть картину: Рехина стояла с протянутой рукой, а юный мавр шарил в своих одеждах, ища оружие У нее ничего не выйдет, успокоился Уго.

– Это я тебя убью, – пообещал винодел, тыкая в нее пальцем, – убью, если причинишь вред моей дочери.

Рехина уже держала нож в руке и грозила им Уго.

– Уйди из моей жизни, Рехина, забудь меня. Я никогда не причинял тебе вреда.

– Ты разрушил мою жизнь! – воскликнула еврейка.

– Я? Да как ты можешь говорить такое?

– Я проклинаю тебя, Уго. Тебя и твою дочь.

Рехина опустила нож и вернула его рабу. Уго понял, что это не капитуляция, – Рехина дышала ненавистью и злобой. Совсем недавно она убеждала его вернуться и говорила, что любит. Теперь, судя по крыльям носа, таким жестким и твердым, каких он прежде не видел, Рехина сбросила маску. Но Уго не мог сдаться.

– Берегись, Рехина, – сказал винодел, – я не позволю тебе причинить вред моей дочери.

Он повернулся и пошел вниз по ручью, оставив за спиной оскорбления и угрозы Рехины.

Бернат и Мерсе поженились весной 1415 года. Это произошло теплым солнечным утром в церкви Святой Марии у Моря: каменные стены были украшены гобеленами, на полу лежали ковры. Один из них, малиновый, с золотым тиснением, украшал ступени, ведущие к главному алтарю, на котором красовались атласные покровы, расшитые серебром и золотом. Дева у Моря была облачена в вышитую мантию, которая закрывала колонну и ниспадала до самого пола. Горели свечи. Тысячи свечей. Присутствовало сто священников из Святой Марии, все в лучших ризах. Церемонию, на которой были городские советники, дворяне и именитые горожане, проводил сам епископ. Органная музыка наполняла храм, свет струился сквозь витражи, присоединяясь к празднику. Адмирал каталонского флота женится! Король Фердинанд еще был в Валенсии, но Бернат не хотел откладывать церемонию, и монарх дал соизволение. Со своей стороны, Уго переговорил с Герао и выразил обеспокоенность по поводу того, что Рехина противится свадьбе, но умолчал о проблеме отцовства. По всей видимости, Герао обсудил это со своим господином – Рехина больше не приближалась к Мерсе. «Ее гнев пройдет», – утешал дочь Уго.

Адмирал был одет в черное, демонстрируя нарочитую простоту, которую всегда подчеркивал на людях. Но строгость его наряда смягчалась лучшими, расшитыми серебром шелками, какие выбрала для него Мерсе. Сама невеста была великолепна: платье цвета морской волны, расшитое жемчужинами, такими же, как и те, что вплетены в ее волосы. Под приветственные крики и аплодисменты Мерсе подъехала к церкви на белом коне, которого вел в поводу слуга, седло ее было покрыто золотой парчой. С плеч невесты на круп коня ниспадал длинный плащ, весь расшитый золотом и серебром.

Уго, в новых туфлях и платье, которые подарила ему дочь и которые походили на те, что были подарены ему много лет назад, когда он начал служить виночерпием у графа, стоял в первом ряду перед главным алтарем, зажатый между знатью и видными горожанами. Мерсе излучала счастье, красоту, юность, чувственность… Проходя мимо отца, девушка улыбнулась ему, словно угадав его мысли. Уго ответил нежной и застенчивой улыбкой – ему было немного не по себе среди такого избытка богатства и пышности. Адмиралу ничего не стоило нарушить законы о роскоши, касающиеся свадеб простых горожан.

Затем состоялась церемония, во время которой брачующиеся обменялись обетами. Уго показалось, что она промелькнула быстро, поскольку он все время провел в размышлениях о дочери, об окружающих его людях, знатных и простых, о Деве Марии и, разумеется, о Катерине: он ее не видел, но знал, что она стоит позади, в платье, пошитом из голубой ткани, которую Уго подарил ей, а она спрятала в сундук как величайшее сокровище.

Началось движение. Новобрачные возглавили процессию, которую защищали поставленные в несколько рядов солдаты, не дававшие прихожанам приблизиться. Мерсе споткнулась и приподняла подол, сделав вид, будто запуталась в складках, когда наткнулась на Барчу: та стояла, выпрямившись во весь рост, в первом ряду, прижавшись к одному из солдат, отделявших процессию от любопытных. Мерсе запнулась, увидев мавританку в церкви. Та улыбнулась ей и послала воздушный поцелуй. Мерсе стала искать глазами отца. Уловив панику на лице дочери, Уго огляделся и вскоре понял причину. Заметив Барчу, покачал головой. Мерсе кивнула и не таясь отправила воздушный поцелуй той, кто ее вырастил. Затем, уверенная, что отец все исправит, поравнялась с Бернатом.

Взгляд, который Уго, проследовав за новобрачными, бросил на мавританку, не имел ничего общего с теплым, полным благодарности взором Мерсе. На Барче было черное одеяние, призванное придать ей солидности; на пышной груди болтался серебряный крест. Уго узнал этот крест – когда-то он принадлежал Жауме. Низко надвинутая черная шляпа должна была скрыть черты лица и цвет кожи. «Иди домой!» – хотел сказать Уго, проходя мимо Барчи. Но, опасаясь, что ее обнаружат, даже не поглядел на мавританку. Слова не были произнесены, но Барча могла обо всем догадаться, увидев на его лице мучительную тревогу. Мавританка была воистину неуправляема. Она дошла с Уго и Катериной до площади Санта-Мариа, чтобы увидеть, как ее девочка едет к церкви верхом на коне. Там они расстались, и Барча, должно быть, побежала на Госпитальную улицу, чтобы перевоплотиться в благочестивую христианку. Разумеется, она никому не сообщила о своих намерениях. Уго тяжело вздохнул и продолжил свой путь к выходу на площадь Санта-Мариа, не переставая думать о мавританке, находившейся сейчас здесь, в гуще народа, среди сотен священников, солдат и чиновников, каждый из которых мог узнать ее, арестовать, посадить в тюрьму…