– Неужели вы?..

Он не сумел окончить фразу. Сплетя руки на животе, в неловкой позе, словно пытаясь скрыть неприличный жест, Уго несколько раз ударил одним указательным пальцем о другой.

– Конечно нет! – взорвался криком Бернат. – Мерсе…

Она утихомирила адмирала, положив ему руку на плечо. Истина поразила Уго.

– Мерсе еще девушка, не сомневайся.

У винодела закружилась голова.

– Принести вина? – предложил Герао, видя страдальческое лицо Уго.

Бернат кивнул, а Мерсе встала на колени перед отцом.

– Я буду счастлива, – старалась подбодрить его Мерсе, – я люблю Берната, – призналась она.

Герао принес вино и протянул Уго серебряный кубок. Тот выпил залпом. Мажордом опять налил, Уго поднес тяжелый кубок к губам, но слова Берната его остановили.

– Твоя дочь говорит, что любит меня, и уверяю тебя, это взаимное чувство, – сказал адмирал. Уго посмотрел в глаза бывшему другу. – Что тебя заставляет так отчаянно напиваться? Я богат. Я адмирал каталонского флота, один из фаворитов короля. Я граф, так что твоя дочь станет графиней, как только выйдет за меня замуж. Я выплачу обещанное приданое, она станет богатой. Чего еще желать?

Мерсе, все еще стоявшая на коленях перед отцом, жестом заставила Берната замолчать.

– Батюшка, – прошептала Мерсе, – это правда. Мы любим друг друга.

– Мне трудно в это поверить, – проговорил Уго, – он корсар. У него были тысячи женщин.

– На что ты рассчитываешь? – прервал его Бернат, проигнорировав умоляющий жест Мерсе. – Да, я корсар, и, как ты изящно выразился, у меня было много женщин. Твоя дочь это знает, я ей признался, мы об этом говорили. Но никому из них я не давал свою фамилию, и если у меня где-то и есть ребенок, то это бастард. А Мерсе я предлагаю свое имя, свой титул и свое наследие. Я хочу от нее законных детей.

– Ты можешь выбрать благородных женщин…

– Меня они не волнуют, Уго. Ни знатные, ни богатые женщины мне не интересны, они капризны и ветрены. Мне претит королевский двор. Но я люблю твою дочь. Она умная, воспитанная и… ласковая. А вся спесь остается мне одному, – закончил Бернат с улыбкой.

– Батюшка… – взмолилась Мерсе.

Уго выпил из кубка, который все еще держал у рта. На этот раз он глотал медленно, смакуя, хотя на самом деле из-за волнения не мог отличить вино адмирала от кислого пойла для рабов. Мерсе станет женой Берната!

– Батюшка…

Адмирал тоже выпил. Глаза его лучились уверенностью. Винодел не хотел кинуть взгляд на дочь, зная, что едва он это сделает, как сразу пойдет на уступки. Вместо этого он посмотрел на стоявшего у стены Герао, будто испрашивая у него совета. Коротышка представил, что творится в голове Уго, и пожал плечами. Смысл жеста был очевиден. «Что не так с этим браком?» – как будто спрашивал мажордом.

«Что, в самом деле, не так?» – подумал Уго, вновь поднося кубок к губам.

Уго избегал думать о том, что причина его враждебного отношения к этому браку кроется в ударах и оскорблениях, нанесенных ему в Малом дворце, и в обращении с ним адмирала во время их последних встреч. И потому, уже направляясь домой, он пришел к выводу, что единственный недостаток этого союза – разница в возрасте. Бернат, как припоминал Уго, был старше его на четыре года – значит ему примерно сорок четыре. Многие люди не доживали до этого возраста, еще больше умирало в детстве, но очевидно также, что он может прожить еще лет двадцать, и тому были сотни примеров.

Мерсе его любит. Уго видел это в ее глазах, слышал из ее искренних уст, – в сущности, он уже давно все понял. То не был ни каприз наивной девицы, ни обольщение властью и деньгами адмирала. Любовь пришла из чтения стихов по вечерам. Его дочь влюбилась в того грустного, одинокого, страдающего бессонницей человека, которого она однажды описала отцу и которого тот совсем не знал. Он улыбнулся, поняв, что именно из-за Берната она отказала всем женихам.

«Мерсе будет счастлива», – убеждал себя Уго, но его не покидали сомнения. Внезапное уныние охватило его с новой силой после многих кубков вина. В целом он чувствовал себя неплохо, но, возможно, переборщил с выпивкой. Сначала Уго пил, чтобы одолеть первоначальное изумление, а затем, чтобы отпраздновать благословение, которое он дал Мерсе, когда благодарная дочь радостно бросилась к нему на шею и осыпала его поцелуями. На Рамбле, перед воротами Бокерия, он громко фыркнул. Дети, высыпавшие на улицу, засмеялись и стали его передразнивать. Винодел улыбнулся и присоединился к фыркающему хору. «Если Мерсе будет счастлива, то почему бы и нет?» – благожелательно подумал Уго после того, как дети устали от игры и разбежались.

Бернат, думал Уго, направляясь к дому по Госпитальной улице, может дать Мерсе все, что нужно женщине: деньги, титулы, землю, престиж. А если к этому добавить любовь, которую она к нему питает, то как Уго может противиться их браку, даже если жених так груб и жесток… С другой стороны, возможно… возможно, Мерсе сможет унять его нрав. Возможно, другое лицо корсара, которое тот открывает лишь ей, одержит победу, хотя Уго в этом сомневался.

– Мерсе выходит замуж за…

Он хотел удивить Барчу и Катерину, едва войдя в дом. Однако безмолвие женщин, мрачно сидящих за столом, сбило его с толку. Катерина смотрела на него мокрыми от слез глазами, мавританка хмурилась и кривила губы.

– Что случилось? – нетерпеливо спросил Уго.

– Она выполнила обещание. Рехина обвинила вас в прелюбодеянии.

– Надо было ее убить, – пробормотала Катерина.

Уго сел рядом.

– Расскажите, – попросил он, силясь успокоить несчастных.

Священник из церкви Святой Марии у Сосны, к приходу которой относился Раваль, заявился к ним в дом и с порога объявил о доносе. Рехина обвинила Уго и Катерину в прелюбодеянии, и одна из монахинь дала показания, это подтверждающие. Он сам, признался священник, удосужился расспросить жителей округи, их соседей, благочестивых и богобоязненных людей… Нет. Официальный процесс еще запущен не был. Этого и быть не могло: в день его начала все эти богобоязненные соседи должны предстать перед епископской курией для дачи показаний. Однако обвинение было суровым: Уго, торговец вином, и Катерина, вольноотпущенница, живут как муж и жена. Никто в этом не сомневался. Одна старушка вообще сказала, что была уверена в их браке.

– А что потом? – спросил Уго.

– Потом он стал кричать, – ответила Барча.

– Громко, – добавила Катерина.

– Сказал, что ты прелюбодей.

– А мне сказал, что я ветреная… или даже распутная.