даже если у желающего имелись средства и силы на поиски. Особенно характерна в этом смысле судьба Corpus Aristotelicum.

Большая часть известных нам текстов Аристотеля являются заметками, сделанными при подготовке к выступлениям в Ликее, либо же конспектами, записанными прямо со слов. Часть из них предназначалась для широкого круга слушателей, тогда как некоторые — для подготовленных учеников. Судя по всему, они не готовились для официальной публикации именно как завершенные книги. После смерти Аристотеля его библиотека перешла к Теофрасту, возглавившему школу перипатетиков после изгнания учителя. Сам Теофраст завещал книги своему ученику Нелею, который перевез их из Афин к себе на родину в город Скепсис, расположенный в Малой Азии. Потомки Нелея хранили рукописи недостаточно бережно, но, видимо, все же осознавали ценность доставшихся текстов, и поэтому спрятали их в подвале, дабы свитки не отобрали для Пергамской библиотеки.

Спустя двести лет уже в I веке до нашей эры богатый коллекционер Апелликон Теосский случайно узнал, где находится собрание сочинений Аристотеля, выкупил его у наследников Нелея и привез в Афины. Рукописи находились в плачевном состоянии, часть была утеряна, остальные сильно перепутаны — соотнести отдельные куски между собой и достоверно разделить их по сочинениям не представлялось возможным. Тем не менее, Апелликон вернул Аристотеля в круг чтения образованных греков, хоть и издал его с многочисленными ошибками.

В 86 году до нашей эры Сулла захватил Афины, вырубил рощи в Академии и Ликее, а библиотеку Аристотеля перевез в Рим, где она попали в руки Андроника Родосского. Этот трудолюбивый философ отредактировал доставшиеся ему тексты, разложил их на отдельные книги, которые сгруппировал по тематикам. Написанное в разное время, в различном контексте оказалось достаточно грубо объединены воедино, при том, что полного представления о взглядах Аристотеля не сохранилось. Результат оказался наполнен противоречиями, многие из которых возникли исключительно в результате редакторских правок и ошибок. Все позднейшие попытки комментаторов сопоставлять сказанное Аристотелем рано или поздно приводили к казусам и недопониманию. Мало кто осознавал, что различные работы Аристотеля написаны с достаточно разных позиций и потому не могут выстроиться в единую логически стройную цепь. Также не совсем ясно, смог ли Андронник отделить сочинения самого Аристотеля от работ других перипатетиков (вероятно, их в Ликее тоже хранилось немало), но именно издание Андронника стало основой для всех последующих переизданий трудов Аристотеля.

Из сказанного становится понятно, что даже ближайшие ученики Аристотеля уже не имели возможности обращаться ко многим оригинальным текстам учителя. Кое-что, безусловно, ходило по рукам и даже переписывалось, идеи распространялись, появлялись новые последователи, но точное знание о том, что же именно говорил Аристотель, утратилось почти сразу, а спустя века было восстановлено очень неточно. Даже через сорок лет после выхода издания Андроника римлянин Цицерон жаловался, что знаком лишь с небольшим числом книг Аристотеля.

Так или иначе, но переводы греческих философов на латынь постепенно появлялись, да и среди римлян находилось немало оригинальных авторов, которые в своих трактатах использовали эллинские наработки. Пытаясь приспособить греческую мудрость к родному языку, Цицерон создал термины, ставшие ключевыми для всей западной цивилизации, например, такие как «individum» (индивид), «inductio» (наведение), «differentia» (различие), «propositio» (предложение; большая посылка силлогизма), «partitio» (расчленение на части), «disparatus» (противоречащий), «defi nitio» (определение), qualitas» (качество) и многие другие. Он же заменили Аристотелеву усию (οὐσία — сущность) на «essentia». Варианта «essentia» придерживались Сенека и Квинтилиан, но Апулей перевел сущность как «substantia». Боэций обозначил разные формы высказываний как «propositio affi rmativa, propositi negativa» (утвердительное и отрицательное предложения) и «hypotheticus» (гипотетическое предложение). В результате возник язык, на котором будет рассуждать западная мысль, тот язык, на котором спустя полторы тысячи лет заговорит наука. Разумеется, при переводе на латынь пропали многие греческие смысловые оттенки, зато возникла римская строгость. Долгие века люди будут разбираться в эллинистическом наследии, используя чуждый для него язык. Результат окажется одновременно грандиозным и маловразумительным.

Социально-экономический и политический кризис Римской Империи

В III веке Римскую Империю охватил кризис, который продлился почти столетие. После смерти Коммода — последнего императора из династии Антонинов — началась гражданская война 193–197 годов, победителем из которой вышел Септимий Север. Он и его потомки правили Римом до 235 года, опираясь исключительно на свои легионы, влияние которых неимоверно возросло. Постепенно армия осознала свою силу и начала убивать и свергать неугодных императоров, избирая новых за вознаграждение и подарки. В период между 235 и 268 годами было провозглашено двадцать девять императоров (в 238 году — целых шесть), но лишь один из них не был убит. Претенденты вели бесконечные гражданские войны, а для содержания своих армий вводили дополнительные налоги. Внутренние неурядицы усугублялись поражениями от готов и конфликтом с набиравшим силу Новоперсидским царством. То и дело вспыхивали мятежи. Грабежи мирного населения, разорения и мародерства стали обычным делом. Города пустели: граждане бежали оттуда, спасаясь от различных невзгод и непомерных поборов. Сил для удержания обширных территорий стало не хватать, и римляне начали уходить из Дакии и Валахии, а их влияние на севере Чёрного моря сильно ослабло. К середине III столетия крупные военачальники уже официально управляли некоторыми провинций, претендуя одновременно и на императорский престол. Рим непрерывно страдал из-за военных столкновений между узурпаторами, а также — от набегов алеманнов, франков, саксов, маркоманов, готов, персов и других народов. Они разоряли побережье, проникали вглубь Италии и Испании, тревожили восточные рубежи, добиваясь даже уступок ряда территорий. На некоторое время от Империи отпала существенная часть Европы и ближневосточные владения вместе с Египтом. Благодаря эффективным военным реформам императора Галлиена и энергичным действиям его приемников к концу III века все-таки удалось остановить варварские вторжения и восстановить единство государство, однако экономике Империи был нанесен серьезный удар, от которого она уже не сможет оправиться.

Ранее, в I–III веках торговля в Римской империи процветала. Низкие пошлины, разумные законы, единая денежная система, безопасные моря, развитие промышленности — все способствовало стремительному росту экономики в Италии, Испании, Малой Азии, Сирии, Египте, Греции, северной Африке и черноморском побережье. Однако эта благостная система оказалась крайне хрупкой. На самом деле западная часть Империи всегда оставалась достаточно бедной, и городских жителей там было немного. Все величие Рима держалось на огромном населении, основная масса которого вела нищенский образ жизни и не знала благ цивилизации, поскольку не имела возможности покупать какие-либо товары. Технический прогресс в таких условиях был попросту невозможен, и основой промышленного производства являлись рабы, а не механизмы. Процент людей, занимающихся коммерцией был чрезвычайно низок, но при этом на Востоке