что жгучий холод прояснит мысли. – И всегда будет серебряной».

Они развели костер, чтобы погреться, поели солонины из припасов. Когда Фуртия отдохнула, снова забрались в седло, и плавный полет скоро убаюкал Думаи. Она опять потянулась к сестре-отражению, но не услышала ответа – только почувствовала увлекавшее их на запад притяжение.

Она соскальзывала в глубокий сон, но разом проснулась, когда Фуртию пронизала дрожь.

– Фуртия, что такое?

Вопль божества был ужасен. Фуртия встряхнула головой, и Думаи успела увидеть толстое древко в ее гребне. Ужаснувшись, она перевела взгляд к земле, но ничего, кроме снега, не увидела.

«Я ранена…»

На них напали. Думаи, не слушая уговоров Никеи, отвязалась от седла и нырнула в струящуюся гриву. Надо было выдернуть копье, иначе Фуртия не удержалась бы в воздухе.

Ветер рвал ей волосы, уши онемели, но она добралась до рога и крепко ухватилась рукой в перчатке. Зацепившись за рог коленом, она дернула, задохнулась от натуги, а Фуртия круто пошла вниз, прямо к земле. Думаи разом перенеслась в тот день, когда ей довелось упасть с дракона. Сейчас она цеплялась обеими руками, не в силах ни вздохнуть, ни собраться с мыслями, и видела только головокружительное мелькание черного и белого.

– Думаи!

Она, не разжимая рук, кое-как повернула голову. Никея покинула седло и умудрилась подползти к ней.

– Держись за руку! – крикнула она. – Хватайся, Думаи!

– Никея, назад!

– Заткнись и держи руку!

Думаи, разжав пальцы, потянулась к ней. Над самой землей Фуртия, задев брюхом заснеженные скалы, толкнулась вверх. Никея сорвалась с нее в тот самый миг, когда Думаи поймала ее за руку, и они вместе полетели в свистящую белизну.

Удар вышиб дух из груди, зубы прокусили язык. Холод проник под одежду. Уверившись, что еще может шевелиться, Думаи села и увидела, что свалилась в мягкий сугроб.

«Фуртия?»

Ей ответил только призрачный стон ветра над пустотой Северной равнины. Сплюнув кровь, она стала искать глазами Никею и нашла ее на пышном снегу, как на подушке. Волосы скрывали ее лицо. Думаи подползла и, бережно поддерживая голову, перевернула ее:

– Никея…

Она ощупала кости – нет ли переломов? Никея не двигалась и не дышала.

– Никея, не бросай меня, пожалуйста. – Думаи рванула ей ворот рубахи: бьется ли жилка на шее? – Ты меня слышишь?

Никея кашлянула паром, и Думаи застыла.

– Да, слышу ваши уговоры остаться с вами, принцесса, – заговорила Никея, хлопая ресницами. – Должно быть, это сон!

Думаи в онемении таращила на нее глаза.

– Наконец-то вы признались, что я вам приятна. Знала бы я, что для этого только и нужно, что свалиться с дракона, давно бы попробовала.

– Не смешно и глупо! – со злостью отрезала Думаи. – Ты ради этой шутки вылезла из седла?

Никея вздохнула:

– Знаю, что оскорблю твою несокрушимую веру в коварство и двуличие Купоза, однако вылезла я из седла, чтобы тебя в него вернуть. Спасала тебя – опять.

Думаи медленно втянула в себя воздух. Облегчение смыло остатки злости. Вокруг на несколько часов пути расстилался снег с пучками желтой травы, за ним вставал крутой хребет.

– Горы… Фуртия улетит туда. Драконы, если нет воды, лечатся высотой, – сказала она. – Ты не видела, откуда выпустили копье?

– Видела. Со сторожевой башни. Вон на ней огонь. – Никея кивнула на далекий дымок на востоке. – Может, передают другим, чтобы нас искали. Надо уходить.

– Зачем им понадобилось ранить Фуртию?

– Затем, что с неба здесь льется смерть, Думаи. Наших драконов северяне давно забыли, если когда о них и слышали. Они так долго спали.

– Ее приняли за змея. – Думаи повернулась к дымку. – Надо им объяснить.

– Не знаю, как ты, а я северных языков не знаю и сомневаюсь, говорят ли они на нашем. – Никея с трудом поднялась, схватилась за бок. – Не скажу, в какой части Северной равнины мы упали, но хороших мест здесь нет. Если мы на хротской половине, нас убьют как неверующих. Если в землях Северного Хюрана, убьют как пришельцев с чужого острова, без спроса вступивших в их владения. Не знаю уж, что хуже.

– Мы найдем Фуртию, – сказала Думаи. – Только прежде надо отыскать укрытие.

– Как скажешь. – Никея снова протянула ей руку. – Ты еще не возненавидела горы?

Думаи сжала ее пальцы:

– Для меня это было бы как ненавидеть собственное сердце. – Она заметила, что Никея морщится. – Ты ранена?

– Думаю, ребра помяла. – Она дохнула туманом. – Ничего. Пойдем искать укрытие?

Путь до хребта был труден. Снег лежал глубокий, ноги вязли, и Никея скоро побелела от холода.

– Думаи, видишь? – Она ткнула онемевшим в матерчатых перчатках пальцем. – Вроде дырки в горе. Маленькая, но вдруг там пещера?

Отверстие темнело невысоко, можно добраться.

– У тебя острый глаз.

– Я же лучница.

Они уже подходили к пещере, когда ветер переменился. Он принес издалека сигнал рога, и Думаи, обернувшись, увидела мчащуюся прямо на нее стаю крылатых созданий.

Ухватив Никею за плечо, она толкнула ее на отвес под устьем. Никея тоже заметила опасность и поспешно полезла вверх. Едва обе нырнули в отверстие, в спину им ударил красный огонь. Они рванулись в темноту, а змей, взревев им вслед, снова взмыл в небо.

Некоторое время они молчали, переводя дыхание.

– Они всюду, – тонким голосом проговорила Никея. – Думаи, они, должно быть, и до Сейки добрались. Нельзя нам было улетать.

– Теперь уж поздно возвращаться. – Думаи оглянулась в сторону выхода. – Тот рог – это хюранцы трубили?

– Если они, то, надеюсь, нас не заметили. – Никея прижалась к ней. – Если сумеешь снова посветить, теперь самое время.

Думаи уже зажмурилась, отыскивая в себе свет. Нащупав то, к чему прикоснулась на Бразате, она вызвала на ладонь белое сияние. По стенам разбежались тени.

– Я его видела на горе. По нему тебя и нашла, – сказала Никея, свет плясал в ее глазах. – Как ты это делаешь?

Думаи покачала головой. Это было все равно что объяснять, как шевелить рукой или ногой или как возникают мысли в голове. Само получается.

Они отошли поглубже и протиснулись в узкую щель между камнями. В первой же сухой пещерке Думаи, усталая до дрожи в ногах, сползла под стену. Никея опустилась с ней рядом.

– А одеяла наши остались на седле, – стуча зубами, припомнила она. – Знаю, принцесса, вы сочтете это очередной уловкой, но… боюсь, я замерзну насмерть, если вы меня не обнимете.

Думаи устало приоткрыла полу меха. Никея приткнулась к ней, опустила голову на грудь, и Думаи, встревоженная бившей женщину крупной дрожью, укутала ее теплой шкурой.

– Доспех – плохая подушка, – выговорила Никея. – Ты собираешься сражаться со змеями?

– Я не умею сражаться.

– И я не умею.

Никея прикрыла глаза, будто прислушиваясь к ее сердцу. Думаи постаралась умерить его биение.

– Всегда ненавидела холод. Немота – гибель поэта.

– Удивляюсь, что ты опять захотела лететь со мной. – Думаи пристроила подбородок ей на макушку. – Ты не создана для такой жизни, Никея.

– А ты бы спросила себя, почему я до сих пор от тебя не