бесчинство, и какую гордость испытывают теперь эти неспособные здраво рассуждать люди, когда они поняли, что вся власть над государством заключается в голосовании, где они будут господствовать, поскольку многочисленнее нас. 4. Так что же нам остается делать, когда они начали нарушать договор и законы, как не давать отпор зачинщикам, по праву лишить их того, чем они до сих пор владеют вопреки справедливости, и на будущее остановить тех, кто домогается большего? Благодарение богам, что те не позволили плебеям, вначале получившим больше положенного, в дальнейшем оставаться благоразумными, но внушили им такую наглость и назойливость, которая заставила вас пытаться и утраченное вернуть, и оставшееся взять под надлежащую охрану.

XXIV. Именно настоящий момент благоприятен, как никакой другой, если только все же вы намерены начинать действовать благоразумно, ибо сейчас большинство их изнурено голодом, и остальные уже не смогут из-за нехватки денег оказать длительное сопротивление, если продовольствие у них будет скудным и дорогим. Поэтому одни, самые дурные и вообще никогда не сочувствовавшие аристократическому правлению, будут вынуждены покинуть город, а другие, более умеренные, — стать добропорядочными гражданами, ничем более вам не досаждая. 2. Поэтому продовольствие держите под охраной и никаких цен на товары не снижайте, но сколько более всего когда-либо стоил товар, постановите и теперь по этой цене его продавать. У вас есть для этого законные основания и благовидные мотивы: неблагодарные шумные обвинения со стороны плебса — якобы нами была устроена нехватка хлеба, которая в действительности возникла вследствие их мятежа и разорения земли, что они сотворили, грабя ее, как вражескую, — а также сделанные из казны расходы на отправленных для закупки хлеба послов и многое другое, чем вы были обижены ими. Пусть уж и мы узнаем, что же это за ужас, который они нам устроят, если не будем делать все в угоду плебсу, как говорили их вожди, запугивая нас. 3. Но если упустите из рук и этот удобный случай, вы будете часто молить еще раз получить такой же. И если плебс узнает то, что вы, захотев сокрушить его могущество, отказались, он будет гораздо сильнее досаждать вам, полагая ваше желание враждебным, а неспособность его осуществить — трусливой».

XXV. Когда Марций высказался в таком духе, мнения сенаторов разделились, и среди них поднялся большой шум и крик. Ибо те, кто изначально был враждебен плебеям и против воли подчинился соглашению, а к ним относились вся молодежь за малым исключением и самые богатые и честолюбивые из старших сенаторов, — одни негодовавшие из-за потерь от долговых обязательств, другие же из-за поражения при соискании должностей, — все они восхваляли Марция как человека благородного и любящего свою родину, дающего обществу наилучшие советы. 2. Но те, кто придерживался проплебейского образа мыслей и ценил богатство не больше, чем нужно, а также полагал, что нет ничего важнее мира, они были огорчены его словами и не одобряли его мнение. Они считали достойным превосходить более низких по положению не в насилии, а в великодушии, и умеренность признавать не постыдной, но необходимой, в особенности ту, что возникает из расположения к согражданам, и заявляли, что его совет является безумием, а не проявлением свободы слова или политических прав. Все же эту группу, бывшую немногочисленной и слабой, подавляла другая, более склонная к насильственным действиям. 3. Видя это, плебейские трибуны — они ведь присутствовали в сенате по приглашению консулов — начали кричать, волноваться и называть Марция несчастьем и пагубой отечества за его возмутительные речи против плебса. Они заявляли, что если патриции не помешают ему разжигать в государстве междоусобную войну, наказав смертью или изгнанием, то они сделают это сами. 4. Когда же от слов плебейских трибунов шум стал еще больше, и особенно со стороны молодых сенаторов, с трудом переносивших угрозы, вдохновленный этим Марций уже более самоуверенно и дерзко стал нападать на трибунов, угрожая им: «А если вы не прекратите сотрясать государство и совращать лестью бедняков, то я уже не словом буду спорить с вами, но делом».

XXVI. А пока сенат неистовствовал, плебейские трибуны, поняв, что тех, кто хочет отнять предоставленную плебсу власть, больше, чем тех, кто предлагает сохранять верность соглашениям, выбежали из здания сената, крича и взывая к богам-клятвоблюстителям. И после этого, созвав народ на собрание, они сообщили ему о речах, произнесенных Марцием в сенате, и вызвали его для оправданий. 2. Когда же тот не стал обращать на них внимания, но даже отогнал со словесными оскорблениями служителей, через которых его вызывали, плебейские трибуны возмутились еще больше и, взяв с собой эдилов и множество прочих граждан, бросились к нему. А он как раз все еще находился перед сенатом вместе с большим числом патрициев и с остальным своим товариществом. 3. Когда же плебейские трибуны увидели его, они приказали эдилам арестовать Марция, а если не захочет добровольно следовать за ними, вести его силой. Полномочия эдилов имели тогда Тит Юний Брут и Гай Визеллий Руга[784]. Итак, они приблизились с целью схватить его, но патриции, посчитав дело неслыханным, чтобы плебейские трибуны насильно уводили кого-либо из них до суда, встали перед Марцием и, нанося удары тем, кто подходил вплотную, прогнали их. 4. Когда же о случившемся разнесли весть по всему городу, все стали выскакивать из своих домов: люди уважаемые и состоятельные — чтобы вместе с патрициями защитить Марция и вернуть исконный политический строй, а граждане скромного положения и стесненные в материальных средствах — готовые помогать плебейским трибунам и делать то, что они прикажут. И уважение, удерживаемые которым до тех пор они не осмеливались совершать какие-либо противозаконные действия по отношению друг к другу, было тогда ими отринуто. Все же в тот день они не сотворили ничего ужасного, но отложили на следующий, уступив советам и увещеваниям консулов.

XXVII. А на следующий день, первыми спустившись на площадь, плебейские трибуны созвали народ на собрание и, выступая друг за другом, много обвиняли патрициев в том, что они, дескать, нарушили договор и преступили клятвы, которые дали плебсу о забвении прошлого. В качестве доказательств того, что патриции неискренне примирились с плебеями, трибуны приводили и нехватку хлеба, которую те устроили, и отправку обеих колоний, и остальное, что патриции придумали для уменьшения численности простого народа. 2. И также они сильно нападали на Марция, рассказывая о произнесенных им в сенате речах и о том, что, вызываемый народом для оправданий, он не только не соизволил прийти, но даже прогнал ударами явившихся за