– Вы как? Все в порядке? Они убежали, не волнуйтесь, обопритесь об меня.

Но когда я смотрю ей в лицо и ее узнаю, теряю дар речи. Когда вмешивается судьба, она непреодолима.

Я открываю дверь квартиры.

– Баби, ты здесь?

– Я на кухне, готовлю еду для моего муженька.

Я подхожу к ней и ставлю сумки на стол рядом с ней.

– Ах, какой запах…

Мы целуемся, и тут я замечаю, что она очень элегантна. На ней темно-синяя юбка, туфли на высоких каблуках, шелковая блузка и длинные бусы с черными камешками. Сверху на ней фартук.

– И ты в таком виде готовишь?

– Обычно я готовлю в нижнем белье… Но для тебя сделала исключение!

Я беру из холодильника бутылку пива «Корона» и открываю ее. Сажусь за стол и делаю большой глоток.

– Ну вот, надеюсь, я взял все, что ты просила. Мне кажется, это было испытание, чтобы посмотреть, как я справлюсь…

– Точно. Можно мне взглянуть? – Она открывает пакеты и заглядывает внутрь. – Отлично; мне кажется, что я и впрямь выйду за тебя замуж.

– Берегись, потому что чудеса иногда случаются! Знаешь, кого я только что спас?

– Кого?

– Твою мать.

– Мою мать?

– Да, она пошла за покупками в тот же самый супермаркет. При выходе на нее напали два типа и попытались украсть у нее сумку.

У Баби меняется выражение лица.

– Она пострадала? Как она?

– Нет-нет, все в порядке. Я проводил ее до машины, и она успокоилась.

– Я ей даже не могу позвонить, потому что считается, что я об этом не знаю.

– Ну да.

– Просто не верится. И что вы друг другу сказали?

– Я спросил ее, как она себя чувствует, а она сказала, что очень рада меня видеть, что она нашла меня еще более неотразимым, чем обычно, и что во чтобы то ни стало хотела бы меня отблагодарить… Но я ей ответил, что не могу, потому что должен ужинать и заниматься любовью с ее дочерью.

– Дурак. Ладно, кроме шуток.

– Я повел себя с ней, как с женщиной, на которую напали. Я был любезен, спросил ее, не хочет ли она, чтобы я ее проводил, предложил ей стакан воды и, когда увидел, что с ней все в порядке, отвел ее к машине. Она мне сказала: «И меня спас именно ты. Я думала, что ты сговорился с теми двумя».

– Не может быть! Моя мать ужасная, она никогда не сдается.

Я допиваю пиво, встаю и, пока Баби готовит, обнимаю ее сзади, забираю у нее половник и гашу огонь. Она поворачивается и падает в мои объятия.

– Что ты делаешь?

Она смотрит на меня с любопытством, улыбаясь.

– Я спас мать. И заслуживаю хотя бы дочь!

И беру ее за руку, уводя с собой.

Раффаэлла входит в дом, с трудом открывает дверь, держа в руках пакет с продуктами, но, едва войдя, бросает его на лавку.

– Клаудио! Ты здесь? Где ты? Ты даже не представляешь, что со мной случилось.

Не услышав ответа, она закрывает дверь и идет по коридору, доходя до гостиной.

– Клаудио!

Она видит его сидящим в своем кабинете перед компьютером с открытыми на нем папками. Перед ним – куча листов, его волосы взъерошены. Его очки – на кончике носа, и он продолжает двигать мышкой по коврику вверх и вниз, что-то разыскивая на мониторе. Такое впечатление, что он не находит того, что должно быть там во что бы то ни стало.

– Клаудио! Клаудио! Да ты меня слышишь? Я уже битый час тебя зову. Меня пытались ограбить, и знаешь, кто меня спас?

Но Клаудио словно отсутствует и ничего не слышит до тех пор, пока Раффаэлла не переходит на крик.

– Клаудио! Я с тобой разговариваю! Ты собираешься меня слушать?

Тогда он, наконец, замечает жену, смотрит на нее и начинает плакать – но вовсе не потому, что видит на ней разорванную кофточку или помятую юбку.

Элеонора с любопытством смотрит на Джин.

– Что с тобой? Мне кажется, ты изумительно выглядишь. У тебя чудесный кругленький животик, потрясающее лицо – лучше, чем оно у тебя было, в сто раз, теперь-то я могу тебе это сказать!

Джин смеется. Эле качает головой.

– Учти, я не шучу. Иногда ты была просто чучелом.

– Боже мой, ну не говори мне так, а не то я рожу Аврору прямо сейчас, здесь, дома, и всем придется заниматься тебе.

– Нет-нет, извини, я шутила, прости меня, больше не смейся, стань снова серьезной.

Джин приходит в себя, устраивается на диване поудобней, опирается обеими руками о подушки и, отталкиваясь попой, пытается немного откинуться назад, чтобы сесть прямее.

– Подать тебе руку?

– Нет-нет, сейчас мне хорошо. – А потом, немного помолчав, Джин говорит: – Я думаю, что у Стэпа есть другая…

– Боже мой, а я уж боялась, что ты мне скажешь что-то ужасное…

Джин ошеломленно смотрит на нее.

– Нет, в том смысле, что я волновалась о твоем здоровье, о дочке, уж не знаю, о чем… – Потом Элеонора понимает, как Джин страдает из-за того, что она ей сказала. – Извини меня. Расскажи мне все. Иногда я веду себя, как дура. Почему ты так думаешь? Ты что-то обнаружила?

– Нет, это предположения. Он никогда не приходит обедать. Раньше он всегда возвращался. Иногда его не бывает дома и вечером, он всегда занят, не звонит мне, не посылает эсэмэсок. Да и потом мы уже целую вечность не занимались любовью.

– Джин, но это нормально, ты же беременна, может, он думает об Авроре, заботится о вас. И ты должна ценить, что он не как те мужчины, которых не волнует, даже если у женщины пузо, и она страдает… В общем, как те, которые бросаются на любую женщину, лишь бы она дышала!

Джин качает головой.

– Ты неисправима! Что тут поделаешь? Тебе всегда удается шутить даже в самые трагические моменты. Ты не человек, а стихийное бедствие.

– Да как это? Я же тебя ободряю! Как это я стихийное бедствие?

– Нет, стихийное бедствие: положение сложное, а ты всегда уводишь разговор в сторону.

– Я даю тебе увидеть правильную сторону вещей, позитивную. Вот смотри: Стэп много работает, слава Богу, зарабатывает, больше не дерется, взялся за ум, он элегантный, он классный, могу тебе это сказать по праву. Скоро родится Аврора. Значит, все, что происходит или не происходит, как секс, – совершенно нормально. Ты страдаешь паранойей безо всякой причины. У тебя есть доказательства? Нет, и потому что у тебя нет доказательств, твое ходатайство отклоняется! – Эле берет пепельницу и два раза ударяет ею по стеклянному столику перед диваном. – Заседание окончено!

Джин наклоняется вперед и пытается ее остановить.