аристократии, и падение одной группы неизбежно повлечёт за собой падение другой. Попытки некоторых «расово нечистых», по толедской теории, аристократов остаться безучастными к страданиям конверсо, на которых обрушилась сила удара, останутся тщетными. Как бы далеко ни находились они от сцены борьбы и как бы далеки ни были их родственные связи с евреями, «теория», в конечном счёте, построена так, чтобы ударить по ним, если только ей будет позволено развиваться и действовать. Она не остановится ни перед какими высотами — будь то звание, почёт или достижения, — она доберётся и до самой монархии, и Докладчик продолжает показывать, что и королевские дома Наварры, Арагона, Кастилии и Португалии тоже «запятнаны» еврейской кровью[1214].

Докладчик полагал, что такой довод должен подействовать на инфанта (чей собственный дом был, по случаю, связан матримониальными узами с королевскими домами Наварры и Арагона) и в особенности на братьев Пачеко и Хирона, частично еврейское происхождение которых не было секретом и которые планировали браки с членами семей аристократов, указанных Докладчиком. В любом случае, Докладчик лишний раз позаботился о том, чтобы его поняли как следует. Он выразил свою веру в то, что «сеньоры, которые близки к Его Высочеству (то есть фавориты инфанта — Пачеко и Хирон), из уважения к их достоинству, и их личностям, титулам и происхождению, не захотят быть вовлечены в дела, подающие такой скверный пример, которые направлены против Бога и против Его Святой Веры и столь опасны для души, бесчестя Бога и весь мир»[1215]. Обратите особое внимание на слова: из уважения к их происхождению, в которых Докладчик хотел сказать, что они обязаны видеть себя замешанными, даже если их частично еврейское происхождение давностью в пять поколений. Эти дела, которые «подают столь скверный пример» — а именно, которые не ограничатся Толедо или правилами, установленными толедцами, — «опасны, конечно, для души» (поскольку они антихристианские и еретичные). Но религиозное одеяние, в которое наряжена угроза, слишком тонко, чтобы завуалировать её главную направленность. «Скверный пример распространится, и всякий, у кого будут найдены следы его еврейских предков, как бы далеки они ни были, окажется перед лицом угрозы бесчестья. Это и есть «бесчестье всего мира». Бесчестье повлияет и на религиозное, и на светское положение человека (потому что оно направлено «против Бога и всего мира»). Более того, слово «мир» намекает и на другой негативный результат: те, кто пострадают от расового навета, не найдут от него убежища, он будет преследовать их повсюду, куда бы они ни бежали, потому что у этих наветов есть свойство позорить человека перед всем миром.

Это наблюдение было проницательным, а прогноз — дальновидным. В своё время аристократия почувствует на себе силу удара расовой теории, распространившейся из Толедо, и будет в результате жестоко наказана. Промежутка времени в пять поколений не хватит, чтобы «очистить» кого бы то ни было от расовой «грязи». Придёт день, когда капли еврейской крови будет достаточно, чтобы задеть «чистоту» любого человека, как бы высоко он ни стоял и как бы велики ни были его заслуги.

X

Так заканчивается аргументация Докладчика против врагов марранов. Доводы Диаса ясны, чётко направлены, сильны, а их цели с лёгкостью различимы. Тем не менее, чтобы понять их полностью, нужно копнуть глубже. Необходимо разгадать главную идею, объединяющую все их части и лежащую в её основе — идею, которая одновременно и источник аргументации Докладчика, и первоисточник его умозрительной энергии.

«Как можно, — спрашивает он, — заметить в христианстве различие между одним народом и другим — или, чтобы быть яснее, между двумя христианами посредством их происхождения? Конечно, Церковь Господня состоит из союза двух народов (pueblos) — израэлиты и неевреи. Со времени её основания всегда были обращённые в христианство, время от времени то из тех то из других, и точно так же люди будут продолжать обращаться в христианство из тех и из других, и так до конца дней»[1216]. Но из всех обращённых, которые пришли из двух народов, «Господь наш своими Страстями сделал — и делает — один народ [un pueblo], и страдал он для всех них»[1217]. Таким образом, за более чем четырнадцать веков христианство оформилось постоянным смешением евреев и неевреев, в особенности это заметно в Испании, где семьсот лет тому назад все евреи одновременно были обращены в христианство. Как следствие, «уже неизвестно, кто происходит от кого», и нет ни одного христианина, который может с уверенностью сказать, что он происходит исключительно из неевреев[1218]. Главный вывод из этого заключается в том, что в христианском мире невозможно дифференцировать группы по их происхождению, то есть от евреев и неевреев, да и делать это мерзко, так как это несовместимо с моральной и религиозной точки зрения с духом христианства и учениями Церкви. И это не случайно, потому что Христос страдал и умер именно с целью упразднить различия между евреями и неевреями и создать из них единый народ.

«Один объединённый народ!» — это то, что Христос начал создавать, это то, что Церковь делает с момента её создания, и это — конечная цель истории и окончательная судьба человечества. «Один народ» — вся ассимиляторская идея конверсо полностью умещается в этих словах. Не может быть сомнения в том, что для Фернана Диаса де Толедо, так же как и для большинства конверсо в Кастилии, смешанные браки со «старыми христианами» представляют разрешение — окончательное разрешение — проблемы конверсо. Ассимиляция была их желанием, их стремлением, их «целью», а смешанные браки — лучшим «средством» для её достижения. Но столь велика сложность человеческой психики, что она создаёт запутывающие противоречия позиций, и это то, что она создала в случае конверсо, когда те лицом к лицу столкнулись с осознанием своей идентичности.

Проповедование ассимиляции и поощрение смешанных браков не убило сознание их группового родства и не подавило их гордость за своё происхождение. Так, придерживаясь в принципе теории, по которой Церковь была создана как еврейскими, так и нееврейскими обращёнными, и что она стёрла все признаки, по которым они различались в их дохристианском состоянии, конверсо продолжали видеть большую разницу между обращёнными из иудаизма и теми, что пришли из других религий. Более того, эта разница оказалась настолько решающе важной, что бывшие евреи и бывшие обращённые из других религий рассматривались марранами не как взаимозаменяемые (т. е. равные «новым христианам»), а как две весьма различные категории, обладающие совершенно различными характеристиками. Кстати, Докладчик говорит нам, что определение «обращённый» вообще не подходит к тем, «кто пришёл в