же пост, приобретая всё больший престиж, пока не стал известен в качестве ведущего доминиканца Испании. Хотя у нас нет прямого свидетельства для этого утверждения, мы можем вывести его из двух важных фактов. Он был выбран королём Кастилии Хуаном II в качестве королевского легата на Базельском соборе, который открылся в 1431 г. На этом же соборе глава доминиканского ордена назначил его своим доверенным лицом, представляющим испанских доминиканцев.

Это двойное назначение обозначило водораздел в карьере Торкемады. В тот момент ему исполнилось сорок четыре года, и он уже провёл больше половины жизни, не оказывая сколько-нибудь заметного влияния на события своего времени. Мало что известно об этом периоде его жизни, кроме его формального образования и положения приора монастыря, потому что ни одна из его многочисленных работ не была написана до 1432 г. Мы можем, однако, предположить, что в те годы Торкемада обогатил свои знания, повысил свои интеллектуальные возможности и ещё больше развил своё литературное мастерство. Всё это полностью проявилось позже, когда ему представилась настоящая возможность проявить себя на достойном форуме. В любом случае, человек, который был практически неизвестен за пределами своей страны, приобрёл за короткое время в Базеле международную репутацию. Теперь он будет влиять на судьбы Церкви, а через неё — на судьбы Европы.

Он прибыл в Базель в августе 1432 г., а в декабре произнес первую речь, где подчеркнул необходимость всеобъемлющих исправлений в обычаях и нравственности церковных функционеров[1244]. Когда Торкемада прибыл в Базель в 1432 г., он был в основном соборным реформатором. Но задача устранения злоупотреблений в Церкви вскоре отошла в его мыслях на задний план, в то время как он всё больше и больше занимался главным вопросом, стоявшим на повестке дня собора, — правами и функциями собора против тех, что принадлежат папству. В июне 1433 г. он взял на себя защиту прерогативы папы в назначении епископов — право, которое собор хотел аннулировать. С тех пор на протяжении семи лет, т. е. до конца конфликта папы с собором, он боролся с каждым шагом собора против папства[1245]. На протяжении этого периода его пропапская позиция неуклонно становилась всё более убеждённой, ярко выраженной и крайней. Написанные им трактаты и очерки, так же как и его публичные дебаты, укрепили всеобщее мнение о нём как о главном защитнике папского верховенства.

Но кроме защиты папства против собора в теологических диспутах, он был также политическим эмиссаром папы в различных важнейших миссиях. Так, его вместе с Джованни Ауриспой послали в сентябре 1437 г. в Кастилию, чтобы убедить Хуана II перевести кастильских делегатов в Феррару[1246]. В октябре 1438 г. он защитил папу в немецком Сейме в Нюрнберге[1247], а в марте 1439 г., когда Сейм собрался в Майнце, он снова обратился к нему с речью, энергично защищая принцип непогрешимости папы[1248]. В августе 1440 г. Торкемада в качестве папского легата выступил перед собранием французских епископов и князей, созванным королём Карлом VII в Бурже. Там он обвинил членов Базельского собора (которые избрали папой герцога Савойского) в попытке создания нового раскола. Ему противостоял ещё один испанец, талантливый Хуан де Сеговия, но король, следуя представлению Торкемады, признал Евгения IV единственным законным понтификом[1249].

Во всех своих высказываниях как полемист и писатель Торкемада продемонстрировал огромную силу теолога и эксперта в христианском законе и литературе. Нет сомнений в том, что его величайшими достижениями в этой области были капитальный труд о «Декрете»[1250] Грациана и о структуре Церкви[1251]. Но он уже приобрёл славу значительно раньше своими короткими работами о папских правах[1252]. Его учёные диссертации по поводу различных специфических теологических вопросов, таких как отпущение грехов, святость причастия и концепция Девы Марии[1253], а также его суждения о различных теориях, признанных еретическими или подозреваемых в ереси, такие как его работы против гуситов и боснийских манихеев[1254], принесли ему ещё большую славу. Борьба против ересей явилась частью его усилий в достижении главной цели — добиться единения христианства, освобождённого от раскола и внутренних размежеваний. Его усилия закрыть историческую брешь между католической и ортодоксальной церковью были, в своей основе, ещё одной манифестацией этой основной цели.

Так он стал одним из главных архитекторов объединения двух церквей, которое было, наконец, выражено в Декрете Объединения, изданном во Флоренции 6 июля 1439 г. По существу, это состоялось в большей мере благодаря упорству, проницательности и полемическому таланту Торкемады, которые обеспечили победу католицизма в диспуте с греками, теологами острого ума и редкого упрямства, на такие сложные темы, как чистилище и причастие и, превыше всего, вопрос о первенстве[1255]. Папа, пристально следивший за этим соревнованием, был в восторге от блестящего «фехтования» Торкемады с искусными греками.

То, что Евгений IV должным образом оценил его вклад в папское дело, становится очевидным почти что с первого появления Торкемады на соборной сцене. Вслед за его речью в декабре 1432 г. папа поручал ему ещё более трудные и жизненно важные дела. В 1434 г. он назначил Торкемаду Магистром Священного дворца, что означало пост официального теолога курии и представителя Рима в вопросах исключительной важности[1256]. После дискуссий Торкемады с греками и его дебатов с кардиналом Чезарини[1257] Евгений IV присвоил ему титул Защитника Веры, а в декабре того же года сделал его кардиналом-священником Св. Сикста[1258]. Следующие папы удостоили его дополнительными наградами и ещё более высокими титулами. В 1455 г. его назначили епископом Палестрины[1259], а в 1463-м папа Пий II повысил его в ранге, сделав кардиналом-епископом Сабины[1260]. После смерти Пия II он, вместе со Скарампо, рассматривался одним из двух первых кандидатов на папство. Торкемада отклонил это назначение по соображениям здоровья (то же самое сделал и Скарампо)[1261].

III

Этот короткий биографический очерк не может, конечно, сам по себе отдать должное Хуану де Торкемаде, его усилиям на общественной сцене и его творческим достижениям. Не может он и достойным образом объяснить всё то влияние, которое он оказал на дела Церкви. Для того чтобы достичь такого понимания, мы должны видеть его гораздо полнее и яснее почувствовать и оценить как его литературные труды, так и их историческую подоплёку.

«В вопросах теологии, — сказал Пастор, известный католический историк Церкви, — Торкемада, несомненно, был самым учёным членом Святого коллегия»[1262], а протестантский теолог Георг Фойгт не колеблясь называет Торкемаду «величайшим теологом своего времени»[1263]. Оба эти историка, католик и протестант, согласны