Лавров подчеркнуто отступил в сторону, освобождая для «заменщика» проход к двери. Побагровев еще больше, тот схватил круглую шапку и кинулся на выход.

– Господин подполковник! – словно хлестнул его вслед бичом Лавров. – Как я погляжу, вы и уставом пренебрегаете?! Как должно офицеру покидать служебный кабинет старшего по званию?!

Чуть помедлив, Ерандаков поправил на голове шапку, молодцевато крутнулся на каблуках, кинул руку к виску:

– Разрешите быть свободным, господин полковник? – проскрежетал он.

– Разрешаю. Разрешаю и рекомендую, Ерандаков, не слишком спешить со своим возвращением. Прогуляйтесь, остыньте по дороге…

Дверь за Ерандаковым с треском захлопнулась.

– Ловко ты его, Володя, – откашлялся Медников. Такое обращение к начальнику он позволял в исключительных случаях и только с глазу на глаз. – Вот гусь, а? Не успел появиться, как в кресле развалился, по столу шарит, как в своих карманах… Тебя-то куда переводят, Владимир Николаевич?

– В Тифлис возвращают, брат Медников. И даже не на прежнюю должность, а заместителем начальника губернского жандармского управления.

– Пошто такая немилость?

– Пронюхал как-то его высокопревосходительство про Новицкого, Евстратий! Как – ума не приложу… Фотографии из берлинских и парижских газет предъявил – но это же ерунда! Андрей там не позировал – самого врасплох, видимо, застали. Он на снимках лицо прикрывает – его и не признаешь там, ежели точно не знать… Генерал несколько раз уж и рот открывал, чтобы припасенным козырем прихлопнуть – да, видать, не может свое знание обнаружить. Может, депешу нашу в Минск перехватил и шифр расколол? Там имена указаны – тогда и к нападению на Дубровина у него «пристежка» есть.

– Депеша-то на имя Горюнова отправлена, – напомнил Медников. – В штабе разве что гнида нашлась, отправителя указала?

– Это вряд ли, Евстратий: к кодовому журналу только у трех человек в Генеральном штабе доступ имеется. У министра, его товарища и у старшего телеграфиста. Пока ясно одно: Трепов имеет к покушению на Витте самое прямое отношение. А Новицкий им операцию сорвал – вот и загоняют меня в Тифлис, потому как остального предъявить не могут, чтобы самим не раскрыться. Ладно, послужим и в Тифлисе. Там хорошо, спокойно, кадры все старые, проверенные…

– Меня-то заберешь, господин полковник? По старой дружбе?

Лавров обнял Медникова за плечи, гулко похлопал ладонями по спине.

– Спасибо за верность, брат Евстратий. Но нельзя тебе отсюда пока уходить…

– Это почему? – набычился Медников. – Я человек вольный, на офицера екзамен еще не сдал. Не желаю под Ерандакова идти, Володя.

– По-человечески тебя понимаю, Медников. И неволить остаться не могу – прошу просто. Подполковник человек тут новый, усердный, видать: как бы не напортачил от своего усердия. Мы с тобой три года работу налаживали, локти и морды свои в кровь били – неужели тебе не жалко, ежели все от неумелого руководства прахом пойдет? Да и нутром чую: ненадолго «ссылка» моя. Глядишь – и вспомнят Лаврова, снова в столицу призовут.

В кабинет начала заходить офицеры Разведочного отделения. Многие держали в руках уже написанные рапорты об увольнении со службы или о переводе.

– Друзья! Господа офицеры! – развел руками Лавров. – Право, я благодарен за личную верность, но… Так все-таки нельзя, господа… Во-первых, я не могу при всем желании взять с собой в Тифлис всех желающих: там же люди живые на вакансиях работают! Их-то куда? А во-вторых, вы не мне, не Ерандакову служите, а отчизне, государю императору. Зачем же Петербург бросать на произвол? У нас здесь дел сколько незавершенных осталось. Помогите новому начальнику в курс войти быстрее…

Офицеры зашумели, продолжая возмущаться произволом высокого начальства. Лавров терпеливо улыбался, наконец, построжел:

– Господа офицеры, вот тут я уловил в общем шуме голоса, призывающие скрыть от нового начальника уже внедренную вами агентуру. Мол, на все готовенькое пришел… Да, послужили мы неплохо, многое сделать успели. Но сделать еще больше предстоит. Война с Японией, почитай, закончилась – вот вам и возможность к следующей подготовиться так, как должно. Агентуру, стало быть, от господина подполковника не прятать! Другое дело, если он нерационально с агентами нашими обходиться станет. Тогда спасайте их! И последнее: всех сегодня вечером приглашаю в ресторацию: есть законный повод новую дорожку старому начальнику обмыть как следует! А пока – наводите в своих «конюшнях» порядок. Чтобы новый начальник меня вслед вашей нерасторопностью не попрекнул. Все, господа офицеры, до вечера! Простите – но мне немного поработать требуется…

Проводив офицеров, Лавров прошелся вдоль шкафов, трогая сильными пальцами обложки наблюдательных дел и оперативных разработок, досье и справок. Открыл сейф, сверил с описью хранимые там секретные документы. Достал и положил на стол тонкую папку личного дела и обзорную справку военно-учетного отдела. Справка содержала данные на весь начальствующий состав губернских и городских жандармских управлений и обновлялась штабом раз в полгода.

Заперев дверь, Лавров нашел в справке имя своего «заменщика». Потомственный донской казак, окончил Новочеркасское казачье юнкерское училище. Выпущен хорунжим в 16-й Донской казачий полк. Воевал – участвовал в Китайской кампании 1900 года. Потом – перевод в Отдельный жандармский корпус, служил адъютантом в Тульском ГЖУ, помощником начальника Киевского управления. Заведовал розыскным пунктом в Николаеве, начальствовал в Нижегородском охранном отделении, откуда и был прикомандирован к Петербургскому городскому жандармскому управлению.

Там, выходит и сыскал его Трепов, подумал полковник. Интересно, какими критериями руководствовался генерал-губернатор? Перевернув страничку, в графе «особые отметки» Лавров нашел и искомый ответ.

Так… В Николаеве привлек группу молодых рабочих для организации под своим началом мастерской по изготовлению бомб, каковую позже с великой помпой сам же и «обнаружил». А в Нижнем Новгороде – ты гляди-ка! – организовал подпольный игорный дом и содержал при нем шулеров. Платил им из спецфондов жалованье. Начальству объяснил, что пошел на это с целью привлечения новой агентуры, ловя нужных простаков на денежный крючок. М-да… С полгода ловил, выходит. «Сливки» для конспирации снимал – и в итоге ни одного заагентуренного.

Все понятно, ваше высокопревосходительство, хмыкнул про себя Лавров. Без труда мог найти на мою должность кристально-чистого человека, а посадил «замаранного». Ясно дело: «замаранным» и управлять легче…

Отодвинув брезгливо справку, он раскрыл тощее досье на Агасфера. То бишь на Берга Михаила Карловича, суперсекретного и единственного пока агента Разведочного отделения в глубоком тылу врага.

А вот тебя, Бергушка, я Ерандакову не отдам, решил Лавров. Не для того ты в клятой Японии вживался в образ перебежчика, чтобы однажды вызвали тебя в славный город Петербург и обвинили по старым грехам – которые, ежели разобраться, и не грехи вовсе… Но кто разбираться станет?