больше бы даже не вспомнила о связывающей их магии без особой необходимости.

У Ракари было достаточно времени, чтобы смириться с неизбежным, поэтому теперь она довольно спокойно делала надрезы на их запястьях, начиная творить своё заклинание. Вскоре оговоренные ранее слова были сказаны, кровь смешалась и, сформировав печать, исчезла, раны на руках предводительниц зажили.

— Приказ: что бы ни произошло, защищай Лиаса, в том числе и от себя, — чётко произнесла Ная, глядя Ракари в глаза.

Та в ответ кивнула — ничего другого ей теперь и не оставалось.

— Если он захочет уйти — отпусти, — продолжила Ная, — если захочет умереть — уважай его выбор.

Ракари могла только соглашаться. Она ждала ещё целый список указаний, но Ная, на этом остановилась:

— Три приказа, — подвела итог она, — защищай, не удерживай и уважай. Можешь себе татуировку сделать.

— Я в состоянии запомнить три слова, — поморщилась Ракари.

— Тогда мы закончили, — развернулась вполоборота к двери Ная, — как будешь готова, приходи в таверну.

Оставшись одна, Ракари опустилась на кровать и перевела взгляд на своё запястье. Эта проклятая магия крови досталась ей от отца, и до недавнего времени предводительница искренне считала, что по жизни она будет приносить ей только пользу — всегда удобно, когда кто-то не имеет возможности тебя ослушаться. Но у Хаоса на всё свои планы — в итоге клятва крови связала её саму. Хоть её путы благодаря странному характеру Наи и не выходили за рамки здравого смысла, но всё же, само их наличие создавало ощущение клетки. Тем не менее, такова была цена за её новый статус, за возможности, которые он открывал, за Лиаса рядом, за будущее, которое она получила, так что, жалеть было не о чем. По мнению Ракари, оно того стоило, хоть на душе у неё сейчас и было тяжело. Однако она знала, что пройдёт совсем немного времени, и она забудет об этом мерзком ощущении оков, ограничения станут просто правилами и едва ли будут чем-то ей мешать. А пока ей нужно было просто немного побыть в одиночестве и привести себя в порядок, чтобы Лиас не увидел её в таком подавленном состоянии. Она помнила, что мужчина мог ощущать всё и не видя её, но надеялась, что на расстоянии эта его способность всё же притуплялась, и он сейчас не считывал все её чувства словно свои собственные.

* * *

Через два часа все уже пили по третьей кружке настойки, и веселье за столом потихоньку начинало переходить границы разумного.

— Лиас! — вдруг ударил рукой по спинке лавки Иран. — У меня для тебя подарок в честь твоего перехода в новый отряд!

— У нас, — икнув, поправил его Шиин.

— Ты, конечно, как забывчивый тролль, уже не помнишь, но я, в отличие от тебя, всё помню, — проигнорировав корректировку, продолжал вещать Иран, — так вот, это — коготь того самого монстра, которого ты не помнишь!

Лиас ничего внятного из этой пьяной речи не вынес, но, улыбаясь, продолжал слушать такой привычный и почти родной бред. Для него отряд Наи был настоящей семьёй. И пусть он, словно выросший ребёнок, ушедший жить с возлюбленной, сейчас уже формально принадлежал к отряду Ракари, Ная и её мужчины по-прежнему занимали в его душе место тех, в чью компанию он всегда будет возвращаться, как в родительский дом.

— Иран, коготь-то где? — напомнил мужчине Шиин. Он, видимо, в отличие от остальных, понял, что тот сказал.

— Во мутт тупорылый! — хлопнул себя по лбу Иран. — Сейчас!

Он завертелся на месте, начал копаться в своей одежде, даже заглянул под стол и лавку и хотел было уже начать громогласно ругаться, когда заметил свой коготь в руках Шиина: тот уже с минуту вертел его, сидя с довольной улыбкой обожравшегося летучими мышами ящера.

— Засранец! — Иран махнул рукой, целясь тому в затылок, но Шиин, хихикнув, увернулся. Правда при этом врезался лицом в свою полную кружку, после чего совсем не элегантно зафыркал, пытаясь избавиться от настойки в носу.

— Так тебе и надо, ворюга! — победно глянул на него Иран, за что тут же получил когтем по голове.

— Так что я там забыл? — напомнил о своём существовании чуть ли не дерущейся парочке Лиас.

— А, — Иран наконец вырвал из рук Шиина коготь и протянул его светлому эльфу, — это тебе! Коготь первого встреченного тобой в подземельях монстра на пути из Ортареля. На память. Это было первое твоё сражение в качестве члена нашего отряда. Нельзя такое забывать!

— Эмиэль тогда зажал мне рот и не позволил сделать ни единого движения, — улыбнулся Лиас, принимая подарок.

— О, так ты помнишь! — возликовал Иран.

— А я тебе говорил, что помнит, — язвительно вставил Шиин.

— Ты сегодня прямо умоляешь об отпуске в лечебнице Дома Сиэль! — снова угрожающе зарычала на того Иран.

— Попади по мне сперва, пьянь, — отмахнулся от него Шиин, переключив своё внимание на светлого эльфа, изучающего красивую, сделанную Ариеном, резьбу на кости, — это что-то вроде универсального тайника, — принялся объяснять он, — что бы ты ни спрятал в него, никто уровнем ниже Управляющих не сможет это почувствовать. Можешь хоть Сайюру в нём прятать — её никто не найдёт. И не переживай: внутри тоже слой магии — чтобы разрушить этот коготь, нужно чтоб его феникс сожрал, так что используй без опасений.

— Так это ты сделал? — перевёл на Шиина взгляд Лиас.

— Магию — я, — гордо кивнул тот, — резьбу — Ариен, а коготь Иран притащил.

— Это всё по моей идее сделано, так что и подарок от меня! — возмутился последний. — И по чуть-чуть от этих двоих, — нехотя добавил он под тяжёлым взглядом Эмиэля, — самую малость.

Ариен же, глядя на всё это, рассмеялся, и указал Лиасу на нетерпеливо барабанившего пальцами по столу Аэна:

— У него тоже кое-что есть для тебя, — улыбнулся мечник.

Целитель, наконец-то заполучив внимание светлого эльфа, тут же встал и, достав из-за пазухи небольшой флакон с ярко-синими пилюлями, поставил его на стол перед Лиасом.

— Они полностью блокируют восприимчивость тела — даже если ты окажешься под заклятием, ты не почувствуешь боли, — принялся рассказывать о своём подарке Аэн, —