Вышли в сад. Катрин подошла к ограде и смотрела на дорогу, молясь о том, чтобы все обошлось. Но улица была пуста. Николетта заплакала, Мари бросилась было к ней, но девушка вскочила и выбежала из сада на улицу.

– Николетта! Николетта, стой! – Катрин, подхватив полы сюрко, побежала вслед за ней.

– Я не могу больше, госпожа! – Николетта остановилась вдали и повернулась к Катрин. – Он не придет, а без него я не хочу жить.

Катрин бежала вслед за ней, но Николетта, выбежав из проулка на площадь, быстро затерялась в толпе.

– Господи, что надумала эта ненормальная!

Катрин в отчаянии оглядывалась по сторонам в поисках помощи, как вдруг кто-то грубо схватил ее за плечи. Обернувшись, Катрин испугалась, увидев серое от ярости лицо Винченцо.

– Где она? Куда она пошла?

– Она… она… я не знаю… она может натворить бед… – Катрин показывала жестом направление, в котором скрылась Николетта. Винченцо отпустил ее и исчез в толпе. Катрин схватилась за голову – все шло не так, как они планировали, надо было что-то решать. В панике она побежала обратно к дому, молясь по дороге, чтобы Анна поскорей вернулась. К счастью, возле дома она увидела Жоффруа де Сержина и Вильяма Уилфрида, которые спускались с коней в надежде, что сейчас отобедают в приятной компании женщин, которые всегда были рады их видеть. Жоффруа де Сержин часто приходил обедать к ним, ему нравилась семейная обстановка, мирное, спокойное течение беседы, теплые улыбки и приветливость хозяек, добродушие и радость, с которыми они всегда встречали его. Но в тот день семейное гнездо оказалось разворошенным осиным ульем.

Катрин сбивчиво объяснила Вильяму, который ничего не знал о плане донны и отца Джакомо, что Николетта хочет покончить с собой, а Винченцо находится в бешенстве и последовал за ней.

– На набережную, в порт, – вскакивая на лошадь снова, крикнул Вильям Жоффруа, – это единственное место, где она может натворить глупостей.

Де Сержин, как и Вильям, не разбираясь в деталях, помчался за ним. Катрин осталась одна возле дома, растерянная и беспомощная.

Порт Акры был защищен от моря высокой крепостной стеной, волны бились об нее, оставляя соленый налет на камнях. Море кричало, осаждая стену, но камень не сдавался, и вопли морской стихии растворялись в вечном молчании неумолимой преграды. Столько боли было в этом крике одинокого моря, что чайки повторяли его, чтобы все знали о страданиях изгнанника, которому никогда не прорваться в город.

Но ей казалось в этот раз, что чайки подгоняют ее, крича: «Прыгай!», а море шепчет: «Иди сюда, я смою все слезы с твоего лица».

Она шла, приближаясь к тому месту, где стена делает резкий изгиб, готовая прыгнуть с высоты в море, готовая на все, чтобы больше не думать ни о чем, все забыть и ничего не чувствовать. В конце концов, это не должно быть слишком трудно – нужно лишь подняться на этот выступ и позволить себе упасть. Самое сложное – решиться на этот полет, потом она уже не сможет остановить себя. Как было бы хорошо сразу разбиться о волны и не ждать, пока платье намокнет и утащит ее на дно!

Николетта закрыла глаза, и ей показалось, что она уже падает. Сломленная, она оперлась на каменную ограду, раскаленную от солнца. Понемногу девушка начала подтягиваться и залезать на ограду. Взобравшись, она поправила платье и зачем-то отряхнула его от каменной пыли. Черные волосы ее, выбившиеся из кос, застилали лицо, взвиваемые ветерком. Осталось только прыгнуть. Только решиться на один шаг, последний в этой пустой жизни. Посмотрев вниз, она увидела пену, и почти почувствовала ее легкое, как поцелуй, прикосновение к коже.

– Я успокою, я усыплю тебя, ты перестанешь страдать, забудешь боль, забудешь, что значит жизнь. Ты затеряешься в моих волнах, иди ко мне….

Николетта расправила руки и, обнимая море, наклонилась вперед, срываясь со стены. Кто-то схватил ее за талию и потащил назад. Николетта ударилась локтем о стену, когда попыталась вырваться, но, развернувшись, лишилась сразу всех сил, увидев Винченцо.

Он был в ярости и тряс ее, как куклу, когда кричал со слезами на глазах:

– Как ты могла, Николетта!!! Как ты могла!

Николетта не хотела с ним говорить, она уже хотела умереть, она решилась сгинуть в пропасти и вместо этого должна была отвечать ему. Но что она могла ему сказать?

Николетта оттолкнула его, не желая выслушивать его упреки. Винченцо схватил ее еще крепче и прижал к себе. Понимая, что ей не вырваться, Николетта крикнула:

– Оставь меня! Я не собираюсь тебе ничего объяснять! Пусть даже ты считаешь меня последней шлюхой, думай так, дай мне уйти!

– Как ты могла отказать мне только из-за этого? Как могла подумать, что я не пойму? Как могла допустить, чтобы мне об этом сказал кто-то другой? – он целовал ее лицо, и Николетта, сначала защищавшаяся от него, опасаясь, что он ударит ее, убрала руки и позволила Винченцо обнять себя крепче.

– Как ты могла, милая? Как могла причинить мне такую боль? Бедная моя Николетта! Неужели ты так сомневалась в моей любви? Как я могу оставить тебя, когда ты все, что есть у меня в этой жизни!

Вильям Уилфрид и Жоффруа де Сержин вбежали на стену и, увидев, что Винченцо держит Николетту, бросились к нему.

– Он душит ее! – крикнул Вильям де Сержину. Де Сержин, обладавший более зорким зрением, догнал Вильяма и схватил его за рукав:

– Пойдем, Вильям, он не душит, он ее целует. Мы с тобой здесь лишние.

Вильям присмотрелся и оскалился:

– Черт побери, я им чуть было все не испортил…

И два рыцаря, смеясь и шутя, отправились домой успокаивать донну и Катрин.

Через две недели в церкви cвятого Илии состоялось венчание Винченцо Доре и Николетты. Половина рукодельниц Акры села за плетение кружевного платья для девушки, которое заказала донна. Белое платье с широкими длинными рукавами, со шлейфом, который несла Мари, произвело впечатление на самых богатых дам, что присутствовали на свадьбе. Народу в церкви было много: все рыцари любили Винченцо Доре за его храбрость и прекрасные песни, поэтому даже знатные люди не пренебрегли возможностью прийти на праздник.

Скамьи были забиты людьми, молодые прошествовали к алтарю, где их ждали отец Джакомо и донна Анна. Венчал Николетту и Винченцо отец Филипп, потому что отец Джакомо не мог уже вести службы. Перед тем, как объявить жениха и невесту законными супругами, отец Филипп произнес небольшую речь:

– Господь одарил человека сердцем, способным любить, и умом, способным прощать. Если вы любите, вам легко простить друг друга, как бы тяжела ни была ваша обида. Господь устроил так, чтобы у каждого из нас в этой жизни был верный спутник. Но нужно заслужить любовь этого человека, и это возможно, лишь если вы проживете с ним долгие годы. Влюбленность проходит. Любовь и доверие остаются.

Господь создал брачные узы, чтобы объединять людей, брак – это символ союза, и кольца, что наденете вы на свои пальцы, будут символом вашего единения. Но запомните, дети мои, что есть браки, заключенные на небесах, и есть земные браки. Любовь при первом браке не умрет никогда, и вы будете черпать силы друг в друге и научитесь прощать. Любовь при земном браке может уйти со временем, и вы не сможете вернуть ее, а брак церковный предполагает единение на небесах, благословение Господне. Подумайте сейчас, готовы ли вы связать свои жизни воедино, верите ли вы в высшее назначение своего союза, сможете ли вы пройти рука об руку всю жизнь?