Донна Анна слушала уверенные «Да» жениха и невесты и думала о герцоге Бургундском.

Раздался колокольный звон, и юные супруги вышли из церкви на улицу, где их приветствовала толпа прихожан.

Донна устроила праздник в самой большой зале дома, нанятые служанки прислуживали молодым, Николетта впервые в жизни сидела во главе стола и принимала поздравления от гостей, звучала музыка, песни, танцы, шуты устраивали выступления, друзья говорили речи, и все тревоги и горести покинули ее сердце в один яркий момент праздника, и более она не вспоминала о них, словно их никогда не существовало.

Перерыв в военных действиях позволил рыцарям короля совершить паломничества по святым местам, они поклонялись реликвиям и местам, освященным чудесами и жизнью Иисуса Христа и святых апостолов. Посещали гору Фавор, где, по преданию, произошло преображение Иисуса, город Назарет, где Он родился, и другие не менее известные места паломничества. Мусульмане предложили Людовику посетить Иерусалим, обещая обеспечить его безопасность, но король отказался. Он был убежден, что только победа может открыть перед ним ворота этого святого и древнего города и что христианский монарх должен войти в него только как освободитель, а не гость.

Мы тоже отправились в путешествие вместе с королем, потому что Вадик так полюбил своего монарха, что не хотел расставаться с ним, верный своей клятве служить ему. Людовик ІХ не мог не восхищать. После перенесенного плена король снискал еще больший почет у своих подданных, которые теперь боготворили его. Да что там христиане, даже некоторые эмиры, пораженные его мудростью, спокойствием, стойкостью, святостью, принимали крещение, желая служить именно ему и никому иному. Людовик собрал вокруг себя верных людей, которые были готовы пойти за ним в огонь и воду, на смерть и погибель, потому что король завораживал своей удивительной манерой общаться с людьми и способностью на собственном примере вдохновлять на подвиги.

Из Акры мы переехали в Цезарею, которая была сильно разрушена мусульманскими набегами. Возле города мы разбили большой лагерь и строили его с радостью, с ностальгией вспоминая лагерь в Египте. Мы более не испытывали материальных проблем: из Франции мне доставили внушительную сумму денег из наследства герцога Бургундского. Поэтому мы разбили четыре больших шатра практически в центре лагеря, в очень выгодном месте под деревьями, которые спасали от жары днем и так славно шумели от ветра ночью, напоминая шелест волн о песок. Николетта и Винченцо поставили свой шатер ближе к маленькому шатру для детей, где жили Мари, Пакито и Николя, а Катя и Вадик находились ближе к моему шатру, и Катя иногда спала у меня.

Между моими друзьями определенно что-то происходило. Что-то прекрасное рождалось у меня на глазах. Глаза Кати светились счастьем, Вадик излучал уверенность в себе и мужество, когда их взгляды встречались, я ощущала себя третьей лишней. Катя, видимо, еще не решилась сделать шаг навстречу Вадику, увиливая от ответа. Но я знала, что совсем скоро они будут счастливы.

Ночи в Палестине удивительно прекрасны. Цикады не умолкают ни на секунду, звезды блещут так, что дух захватывает от их красоты, воздух наполнен сладким ароматом трав, истомившихся днем на жарком солнце. В темноте видны очертания полуразрушенных стен и башен Цезареи, слышны разговоры рыцарей, лай собак, женщины и дети звонкими голосами нарушают тишину… Я выходила из шатра каждый вечер и долго гуляла по лагерю, здороваясь со знакомыми, перекидывалась парой фраз, уходила далеко, иногда за лагерь, и с наслаждением и странным восторгом вглядывалась в звездное небо. Было до слез хорошо, я благодарила Бога за несказанное счастье бытия. Мне казалось, что очень скоро должно произойти что-то невероятно прекрасное, что-то, что изменит мою жизнь.

Днем рыцари трудились на строительстве и ремонте крепости, король тоже таскал корзины с камнями, старясь поскорее укрепить город. Дело в том, что между султаном Алеппо и султаном Египта Бейбарсом шла война, а христиане старались сохранить нейтралитет. Людовик изо всех сил старался не вмешиваться в борьбу двух государств, они же постоянно пытались перетянуть короля на свою сторону. Людовик IX не прекращал своих переговоров с мамлюками, стремясь освободить всех пленников Каира, и наконец между франками и мамлюками был заключен договор, по которому Иерусалим и все города в Палестине переходили к франкам, а крестоносцы обещали помочь мамлюкам завоевать Сирию и разделить земли. Обе армии должны были соединиться в Газе, но египтяне не явились. Прождав Бейбарса около месяца, король узнал, что султан Каирский и султан Алеппо заключили между собой союз, чтобы объявить войну христианам. Таким образом, все договоры были нарушены, надежда заполучить Иерусалим, воспользовавшись раздорами между мусульманами, исчезла, и королю пришлось приниматься за укрепление городов, которым теперь угрожали с двух сторон.

Поговаривали, что султан Бейбарс стал еще более непоследовательным в своих обещаниях, чем раньше, он превратился в настоящего тирана, который легко мог послать на казнь десятки людей, лишь заподозрив их в том, что они косо смотрят на него.

Людовик нанимал тысячи рабочих по всей Палестине, и одновременная работа по строительству шла в Яффе, Цезарее, Акре, Сидоне. Король торопился поскорее закончить укрепление городов и отправиться назад во Францию. Мы надеялись тоже вернуться поскорее в Европу, хотя и не представляли, чем будем заниматься всю оставшуюся жизнь в Средневековье. Мы с Катей часто говорили о том, что нам будет не хватать приключений и опасностей, что мы пережили на Востоке. Если бы мы могли предположить, что за приключения ждут нас в темных ночах Палестины!

Мой шатер был одним из самых больших в лагере, и так как я там жила одна, в нем было много свободного места. Иногда к нам приходили друзья: де ла Марш, де Сержин, де Марли, мы сидели в теплой компании, Винченцо пел песни, было весело и очень хорошо. В один из таких вечеров, пока мужчины ходили мыться на речку после целого дня строительства крепостной стены, мы с Катей решили собрать всех друзей и устроить большой праздник: у Вадика был день рождения, и мы хотели его отметить, замаскировав его просто под большой прием.

О готовящемся празднике знали только де ла Марш и де Сержин, они помогали нам организовать полевую кухню, а де Сержин по моей просьбе увел Вадика подальше, чтобы вернуться с ним, когда уже все соберутся. Мы заодно решили отпраздновать и посвящение Вадика в рыцари, раньше просто не представлялось случая сделать это достаточно торжественно. К нам собирались все, даже король согласился присутствовать по моей просьбе. Все рыцари, соблюдая лагерную традицию, несли еду, де Бомон привел двух телят, которых тут же, к ужасу Мари, закололи и начали жарить, а Жан Фуанон принес огромную корзину фруктов, которую поставили у меня в шатре. Матье де Марли где-то раздобыл бочонок знатного вина, от которого все быстро захмелели, и праздник стал еще ярче.

Во время всеобщего веселья, когда король уже ушел от нас, зазвучала веселая музыка: это приглашенные из Цезареи музыканты начали наигрывать на скрипках еврейские мотивы. Мало кто мог усидеть на месте, все пустились в пляс. Пьер де Босей так лихо танцевал со мной, что я только успевала поворачиваться – он крутился вокруг меня, словно вихрь. Раскрасневшаяся, я села на скамью, Катя подала мне воды. Я отпила, поставила бокал на скамью и принялась хлопать танцующим. Вокруг образовавшегося танцпола стояли люди, лица их расплывались, потому что я порядком захмелела, но вдруг одно лицо выветрило из меня все алкогольные пары.