Риза. Он как раз шёл в эту комнату, и упускать свой шанс я не собиралась. Он чудом меня не заметил и, выждав немного времени, я решилась и подошла. Постучала в дверь:

— Риз, открой, я знаю, что ты тут.

За дверью что-то грохнуло, значит, точно он там и никуда не испарился. А то с него станется. Дверь приоткрылась и из нее высунулась голова Риза:

— Ру? А ты чего тут делаешь?

— Вот прям не знаю, и чего это я тут делаю, — скептически заметила я.

— Я сейчас выйду, — он попытался захлопнуть дверь, но я подставила ног.

— Я посмотрю, — настойчиво двинулась вперед, вдавливая его внутрь.

— Ру, не стоит, — попытался он остановить меня, но я уже зацепилась глазами за обстановку комнаты. Это прямо ретро какое-то. Классно. Небольшой столик, покрытый скатертью, рядом стояла пара резных кресел. Кожаный диванчик, стоящий в углу, словно прибыл из начала двадцатого века. Красивая лампа на столе, превращающая темноту в легкий полумрак. На стенах висели картины, и в углу даже часы с кукушкой стояли. И царствовал во всем этом великолепии блестяще-черный рояль. Я была просто в восторге.

— И как это понимать? — обвиняющее спросила я, — Почему ты от меня эту красоту прятал?

Риз замялся словно мальчишка, уличенный в краже конфет. И это не было очередной его ролью, а он действительно не знал что ответить.

— Понимаешь, это… как бы сказать?

И это был мой любимый воин? Гроза всего и вся? Да-а, порой я в легком шоке бываю от новых сторон его характера. Я подошла, взяла его за руку и погладила по щеке:

— Кот? Говори как есть.

Он сжал мою ладонь в своей, оглянулся и решился:

— А это Ру, личное пространство из моего прошлого.

— М-м? — не поняла я, все же пускай он и немного постарше, но не настолько, чтобы у него в прошлом была такая комната. Он снова оглянулся:

— Это комната моей прабабушки. Тут провели детство мой дед и моя мать. Это все что осталось от прошлой жизни.

Он приоткрыл крышку рояля и пробежал пальцами по клавишам. По комнате пронеслась мелодичными переливами чертовски знакомая мелодия.

— Не забыл, — хмыкнул он и добавил, — мама хотела, чтобы я играл на рояле, а я с трудом терпел уроки музыки. Теперь жалею.

— А это кто? — указала я на шикарный портрет на стене.

Помнится, я хотела нарисовать нечто подобное, но у меня ничего не вышло. Все-таки портретизм совсем специфический жанр в живописи. С картины на нас смотрела красивая улыбающаяся женщина, в наряде века так девятнадцатого. Риз улыбнулся:

— Я даже не знаю, у нас в семье этот портрет был уже более ста лет.

Я проходила и разглядывала все эти прелестные вещи. И еще больше удивлялась, понимая, что я о нем совсем мало знаю.

— Ой, — я заметила фотографию со знакомыми лицами, — это же?

— Ага, — кивнул Риз, — мои родители.

— А классно они придумали, — похвалила я фото. На нем, стояли мужчина и женщина, в костюмах лондонской богемы девятнадцатого века. А с ними, тут я улыбнулась до ушей, маленький мальчик в матроске и шортиках. Не узнать его я просто не могла. Риз и в те времена, видимо, был вечно всем недоволен. А как иначе понимать его не по-детски угрюмое лицо?

Риз снова провел пальцами по клавишам, и я не удержалась и попросила:

— Сыграй мне что-нибудь, пожалуйста.

— Ру, может не стоит? — он явно не желал этого, но извини, кот, тут я тебе не уступлю. Я сделала самую жалостливую рожицу, и повторила:

— Ну, сыграй? Я очень хочу услышать.

— Ну, хорошо, — сдался Риз, — только предупреждаю я мало что умею.

— Да, да, конечно, — поспешила согласиться я, внутренне ликуя от маленькой, но победы.

Риз сел за рояль. Несколько раз осторожно прошелся по клавишам, и в комнате полилась чудесная музыка. Я чуть не замурчала от удовольствия. Риз исполнял мою любимую «Лунную Сонату».

Я подошла, обняла его и положила голову на плечо. Риз чуть обернулся и улыбнулся. Казалось, музыка стала осязаемой. У нее появился цвет, запах, ее можно было потрогать. Я случайно повернула голову и увидела в углу знакомый силуэт. Ольга, а именно она сейчас стояла там и слушала мелодию. И, похоже, Риз её не видел. Я посмотрела на нее в упор и уже хотела сказать Ризу о гостье, но она приложила палец к губам и покачала головой. Присмотревшись, я увидела, что по ее щеке течет слеза. Меня просто захлестнула грусть. Мелодия, Риз, Ольга, вся эта комната, передо мной предстала трагедия одной семьи. Стало чуть ли не физически больно от осознания, через что эти люди прошли. Я обняла Риза крепче, внезапно почувствовав прилив нежности и заботы. Защитить, уберечь, оградить…. Хотя бы от одиночества.

Мелодия оборвалась, и из мыслей меня вывел голос Риза:

— Ру? Ты меня задушить хочешь?

Я ослабила объятья, но не отпустила. Прижалась к его щеке своей:

— Спасибо, это было чудесно.

— Вот только хвалить меня не стоит, — попытался отмазаться Риз, но я уже сменила тему.

— Так вот ты где последнее время пропадаешь. И почему мне не рассказал? — спросила я.

— Я не хотел тебя втягивать, — посмурнел Риз, — а тут самое закрытое ото всех место.

Я насторожилась от такого его заявления. Может он, конечно, и верно поступает, с его точки зрения, но точно не с моей. По-моему, я уже давно втянута по самые уши.

— И во что же? — осторожно спросила я у него. Он скривил губы, но ответил.

— В это, — и вытащил свои новые мечи, положил их на столик. Меня даже передернуло, так они нарушали гармонию этого места, — Пытался их приручить, — он ненавидящими глазами уставился на клинки.

— Приручить? — это было что-то новое.

— Да, — он кивнул, подошел и взял один из мечей, — знаешь, что я сейчас почувствовал?

— И что же? — я кидала взгляд с его руки на лицо.

— Голод. Умопомрачающий голод, — хрипло прошептал он. Его лицо потемнело, заострилось, скулы стали видны более отчетливо, а лицо побледнело как у привидения.

— Стой! Положи его! Сейчас же! — выкрикнула я, и сама ударила ногой по клинку. Меч покатился по полу, издавая неприятный скрежещущий звук. Слава богу. Нет, точно эти монстры ему не к чему, — Слушай…, — я повернулась к нему, и едва успела подхватить. Риза мотало и штормило из стороны в сторону, — Слушай, кот, ну их ко всем чертям? — протараторила я, — Уверена, ты без них справишься.

Риз, опираясь на мое плечо, мягко улыбнулся и выдал:

— Ру, а мне нравится.

Я