— Здравствуйте, — довольно холодно поздоровалась и встала из-за стола.

— Рада тебя слышать, — как ни в чем не бывало говорила женщина, все больше убеждая, что она ни в курсе последних событий. — Как твои дела? Что нового? Ох, подожди, сейчас я сяду поудобнее…

Послышался негромкий шум, шаги и через пару секунд ее голос:

— Я сейчас гастролирую, но сегодня проснулась и услышала мелодию. Такие моменты нельзя упускать и сразу записывать, или она забудется, как сон, — беззаботно рассказывала женщина. Теперь все стало на свои места: пианистка, действительно, без понятия, что произошло с сыном.

— Не хочу расстраивать, но я звоню, чтобы кое-что вам сообщить… — я взглянула на стену с фото и продолжила: — Пару дней назад группа выступила с концертом в Нью-Йорке в рамках тура, и ваш сын… он попал в больницу.

Повисла напряженная пауза, и затем тяжелый вздох.

— Я… я… о Господи, — голос Арин дрогнул. — Как… Как это случилось?

— Приступ и переутомление — все это отрицательно сказалось на здоровье, он потерял сознание во время выступления, — в общих чертах обрисовала ситуацию, не вдаваясь в подробности и не упоминая главную причину. Арин несколько минут вздыхала, даже, кажется, всплакнула и сказала, что обязательно позвонит Габриэлю. Я нахмурилась, ожидая совсем другого ответа. Понимаю, они не особо ладят, но разве не мама должна быть рядом в такие сложные периоды? Провела пальцами по фото с Габриэлем, где у него такая яркая и солнечная улыбка — он редко так по-настоящему улыбается — и расстроенно вздохнула.

— Знаю, что вам нелегко, но… — запинаюсь, подбирая правильные слова. — Я считаю, что мама должна находиться рядом с сыном. Возможно, Габриэль будет недоволен и даже зол, просто… Ему нужна поддержка.

Женщина молчит, и внутри возникают сомнения. Почти теряю веру, но очень надеюсь, что она поступит правильно, как бы тяжело не было. Наконец, Арин выдыхает: «Постараюсь вырваться как можно скорее. Спасибо, что сообщила, Ливия». Отключаясь, облегченно опускаю руку с телефоном, и еще несколько минут рассматриваю фотографию. Пальцы замирают в паре миллиметров, почти касаясь его улыбчивого лица. «Возвращайся».

Каждый вечер я искала в ядовитых водах Стикса его потерянную одинокую душу, но все казалось бессмысленным. Я терпеливо ждала и вела умственные беседы, уходя в глубокий транс. Сегодня мои рассуждения прервал Син, поставив перед носом стаканчик с латте. По губам скользнула незаметная тень улыбки, которая отсутствовала в синих глазах. Я слабо улыбнулась и поблагодарила парня. Он сел рядом и обратил свой взор на сверкающую россыпь огоньков за стеклами. Поначалу мы оба молчали, слушая звуки ночного города.

— Я могу поздравить с удачным завершением пятилетнего контракта?

— Угу.

— Поздравляю, — повернулась, искренне улыбаясь и встречая в ответ добрую улыбку.

— Спасибо, — Син немного помолчал. — Безумная неделя, да?

— Да, — я отрешенно смотрела в окно, где беззаботно бежала городская жизнь. — Ты привык к слухам?

— Это часть жизни публичной личности — узнавать о себе что-то новое, — с юмором произнес брюнет, устраивая подбородок на сцепленных в замке пальцах. — Как маленькая деталь, без которой бы не работал механизм. Шоу и бизнес — две неразделимых составляющих, — он криво усмехается и трет пальцами небольшую щетину. — Ты принимаешь условия игры и становишься элементом системы. Оз любил внимание… — парень замолкает и сдвигает брови. — Или я так думал, что любил. Теперь мне кажется, что я ни черта его не знал. Разве можно меня назвать другом?

— Однажды он сказал: любой человек что-то скрывает, — вспоминаю озера и вересковые поля долины Глендалох. Как голубое небо отражалось в глазах Габриэля, и плыли облака. Из груди вырывается тихий вздох. — Но мне всегда казалось, что настоящим его никто до конца не знал. Он не позволял. Или это влияние наркотиков… Я запуталась.

— Не думал, что все настолько серьезно, и он на крючке, — Син тяжело выдохнул и откинулся на спинку, усталый взгляд скользнул по стенам, останавливаясь на кровати. — Теперь отлеживает здесь свою задницу.

— Так странно все получилось. Ты сделал предложение Джи, но вместо праздника и радости — переживания. Никогда бы не подумала, что моя жизнь превратится в… — не нахожу слов и опускаю с разочарованным вздохом плечи. — Нечто подобное.

— Все пройдет, Лив. Им нужен только новый скандал — и о тебе забудут.

— Вряд ли это случится так скоро, — горько улыбаюсь и поворачиваю голову на звук открывающейся двери. Медсестра сообщает, что нужно сделать процедуры, и мы с Сином, выходя, прощаемся: он уезжает в отель, я остаюсь в больнице.

Доктор Коулман в очередной раз делает замечание и прогоняет домой, но я все же настаиваю на своем и остаюсь с Габриэлем. Сегодня на моих коленях лежит роман Эльчина Сафарли «Если бы ты знал…», который я тихо читаю вслух. Не понимаю, почему выбрала именно эту книгу, когда в жизни полный абзац. И не скажешь, что автор — мужчина. Так тонко и правдиво описывает женские эмоции, каждое слово задевает нутро. Мои глаза на влажном месте, но серебристые дорожки слез не покатились по щекам. Пока что я держусь, только внутри все равно свирепствует буря и глубокое синее море разносит свои брызги по каждой клетке. Человеку не подвластно все выдержать — иногда он срывается, и буря выходит из-под контроля, уничтожая сосуд терпения. Море выплескивается и разливает уже спокойные воды. Тогда наступает освобождение, и каждый вдох приносит не боль — облегчение.

Я засыпаю, так и не дочитав книгу, но будит меня странное ощущение, даже наваждение, будто кто-то наблюдает. Открываю сонно глаза, и примесь испуга, радости, боли заполняет сердце.

— Привет.

Глава 56. «Ты для меня ничего не значишь…»

Оззи

Снег постоянно падает с черного покрывала, устилая бесконечно долгую дорогу, по которой я бреду. Не знаю, сколько времени прошло, но тропа никуда не сворачивает. К моим ногам будто привязали гири, и каждый шаг делаю с трудом, но все равно ищу выход. Снег хрустит — это единственный звук в гробовой тишине и окружающей мгле. Вокруг танцует метель, кусает ледяным дыханием кожу и зловеще улыбается. Она замораживает кровь, прекращая циркуляцию, и на мгновение я теряю зрение, ничего не видя. Я не дышу, не ощущаю тела и готов остановиться в любой момент — сдаться, так и не найти выхода из странного места. Погребенный под толщей снега навсегда, замерзший в ирреальном мире. Но впереди вспыхивает маленький золотой огонек. Я передвигаю ноги, почти их не чувствуя, но все же делаю крохотные шаги. Снег залетает в приоткрытый рот, свирепствует