Большинство же гостей из числа местных жителей реагировали на все иначе. Наделенные чувствительными натурами, они считали мистера Элиота прирожденной жертвой, а потому решили окружить его максимальной заботой в минуту испытаний. И остались к поздней трапезе, выдав свое беспокойство лишь тем, что уселись плотной группой с серьезными лицами по один конец стола. Среди них нашел себе укрытие и Руперт Элиот – откровенный дезертир с побледневшим от наплыва эмоций лицом. Зато Арчи Элиот, сразу заподозренный, что именно он помог осуществить скандальную выходку чисто технически, свободно разгуливал по дому и, казалось, не чувствовал ни малейшего дискомфорта. Маленький Андре, секрет содержимого пакетов которого теперь перестал быть секретом, незаметно исчез. Тимми, чьи страхи по поводу Генри и Элеоноры рассеялись, оказавшись безосновательными, овладел воинственный дух, который он использовал в своей необъявленной войне против соседей. Избранным им оружием стало спиртное. Хорошо зная отцовский винный погреб, заявил он Патришии, он, если повезет, получит к нему доступ и основательно накачает временных гостей – для начала старух. Это преподаст им хороший урок, считал он, как интеллигентные люди должны правильно воспринимать метко направленную сатиру.

Причем этот, казалось бы, не слишком гостеприимный трюк, как выяснилось, не вызвал особых возражений у самого мистер Элиота. По крайней мере, он тоже считал, что алкоголь в виде наиболее редких напитков может стать крайне необходимым сейчас смягчающим фактором. И принес сразу несколько бутылок, в чем ему помог Эплби, не отходивший от него ни на шаг. Постепенно к участникам праздника вернулось хорошее настроение. Во всяком случае, все осталось позади. Поздний ужин станет венцом всему, а потом гости разъедутся по домам.

Последовала, однако, еще одна интермедия в исполнении на этот раз Гиба Оверолла. И здесь технический замысел, можно сказать, принадлежал Арчи, знавшему о смешивании спиртных напитков значительно больше, чем Тимми. Оверолла он обнаружил в самом подавленном состоянии, горюющим об упущенной возможности в кои-то веки блеснуть остроумием. Для начала влив в Оверолла смесь, которую знатоки окрестили «боевым коктейлем», тщательно избегая любых намеков на желание еще раз повеселиться за чужой счет, Арчи убедил его, что еще отнюдь не поздно выступить. И компания, едва успев вернуться в нормальное расположение духа, чему способствовали действовавшие успокаивающе вина мистера Элиота и столь же умиротворенная обстановка его столовой, снова вынуждена была вспомнить о происшествии в театре, когда над столом вдруг возвысилась громогласная фигура в маске, представлявшая собой откровенный шарж на мистера Уэджа. Последовала невразумительная декламация каких-то рифмованных строк, перемежаемая, впрочем, вполне вразумительными и четко произнесенными саксонскими угрозами и ругательствами, после чего фигура повалилась на пол, как механическая кукла, у которой кончился завод. Кермод и один из наиболее трезвых гостей унесли Оверолла из комнаты. Когда его подняли на руки, маска свалилась с лица и покатилась по паркету. Эффект обезглавливания лишь подчеркнул нелепость устроенного представления. Это стало действительно последним ударом. Теперь даже на злую шутку с мисс Кейви можно было оглянуться в ретроспективе как на нечто, содержавшее хотя бы злой юмор. Выходка Оверолла выглядела лишенной всякого смысла.

Под конец этого очередного потрясшего всех эпизода Патришия вновь столкнулась лицом к лицу с Уинтером. Причем впервые за вечер тот выглядел неподдельно встревоженным. Несколько мгновений он всматривался в нее испытующе. Потом резко спросил:

– Мисс Эплби, зачем понадобилась эта финальная завитушка в узоре?

Патришия отставила в сторону бокал с коктейлем, принесенным ей Тимми. Если его первый глоток разлился по телу приятной волной тепла, то теперь по необъяснимым причинам вызвал внезапный озноб.

– Что вы имеете в виду?

– Только что происшедшее представляется мне частью общей, причем важной, схемы. – Состояние самого Уинтера прекрасно характеризовали смешавшиеся в его манерах обеспокоенность и педантизм. – Полковник Детлепс назвал бы это отвлекающим маневром. Мы засмотрелись на дурака Оверолла, а между тем наш хозяин исчез.

Патришия быстро оглядела многолюдное помещение.

– И Джона тоже нет.

Уинтер кивнул.

– Тогда, вероятно, все в порядке. Жаль только, что они не взяли меня с собой.

– Мой брат отлично владеет приемами рукопашного боя, если нечто подобное потребуется. Так что нет причин для волнений. – Патришия отпила еще глоток коктейля. Вкус теперь вызывал тошноту. И она поняла, что, как и у Уинтера, ее тревога гораздо ощутимее, чем требовала, на первый взгляд, ситуация. – Который час?

Уинтер бегло взглянул на часы.

– Без пяти двенадцать.

Они молча посмотрели друг на друга. Мысль, что у мистера Элиота могли быть десятки причин покинуть комнату, нисколько не утешала. Руперта и Арчи тоже нигде не было видно. Тимми и Белинда исполняли роль хозяев. Причем именно этот момент многие гости избрали, чтобы засобираться в дорогу, и некоторые уже готовились покинуть дом. Прощаясь с Белиндой, они искали глазами мистера Элиота. Не самое лучшее время для главы семейства стать невидимкой. Уинтер еще раз оглядел помещение.

– Мне лучше пойти и выяснить ситуацию, – сказал он и не слишком твердой походкой направился к двери.

Патришия, которой тоже не сиделось на месте, подошла к окну и посмотрела в щель между плотными портьерами. Через несколько секунд ее глаза привыкли к темноте, и она сумела разглядеть происходившее снаружи. Гостей ожидало приятное путешествие домой. Снегопад прекратился, небо прояснялось, и на нем высоко стояла полная луна. Позади балюстрады террасы виднелись смутные очертания зубчатого фронтона «Кэролайн-сайда». Давно запущенная аллея, усаженная вязами, комичная пародия на голландский канал, часть парка позади него – все выглядело до странности по-новому: привычный ландшафт, однако покрытый снегом и подсвеченный яркой луной. Но лишь луна казалась сейчас Патришии чем-то естественным – не вызывавшим тревожных предчувствий фрагментом общей картины. Она воспринималась чуть ли не принадлежностью усадьбы. Стояла полная тишина. Да и в доме, вопреки гулу прощальных разговоров, завершавших катастрофически неудачную вечеринку, Патришия слышала биение собственного пульса, отсчитывавшего секунды, и звуки представлялись ей мягкими ударами в барабан, доносившимися издалека через покрытое снегом пространство.

Вот и полночь.

Она повернулась от окна и чуть не столкнулась с доктором Чоуном, тоже, видимо, захотевшим подойти к окну и изучить обстановку. На Патришию он бросил строгий взгляд, словно она была нашалившим ребенком, и сказал:

– Это нечто совершенно из ряда вон выходящее.

И Патришия скорее ощутила, чем увидела, о чем он говорил. Группа гостей с откровенной неловкостью из-за отсутствия хозяина дома прощалась с Белиндой. Но суть дела состояла даже не в этом. Гости явно чувствовали волнение, понимая, что, помимо привычных ощущений наступившей ночи, им противостояло нечто грозное и неясное. И невозможно было определить, откуда бралось это чувство, где находился его источник. Его излучали уж точно не дети мистера Элиота – Патришия это видела. Не Тимми и не Белинда. Более того, такое же ощущение охвтаило вдруг и их самих. Белинда, пожимая чьи-то руки, дважды повторила: