обездвиженному бойцу, а иногда и своему товарищу тоже.

К счастью, сектанты не были обучены строевому бою, поэтому успешные для них отдельные схватки очень быстро закончились, и им оставалось лишь отступать вглубь лагеря, теряя одного человека за другим. Плотное кольцо солдат марийско-илийского отряда сжималось все сильнее, оставляя за своими границами изрубленные трупы смертепоклонников, на лицах которых навсегда застыли блаженно-уродливые гримасы смерти. Они нашли свое единственно истинное в жизни.

Потеряв половину людей, сектанты практически перестали сопротивляться, их опьянил наполнивший воздух терпкий запах крови, они лениво подставлялись под удары и падали под ноги наступающих солдат. В хлюпающих звуках разрубаемого мяса и хрусте костей смертепоклонники слышали, как багрово-черный владыка звал своих слуг следовать за ним по пути Умирающего. Кто они такие, чтобы ослушаться само воплощение смерти?

Бахирон лично участвовал в этом сражении. Нет, в бойне. Без жалости и сожалений король истреблял фанатиков. Нет им прощения, их действия и мотивы безумны даже на фоне всеобщего помешательства, в которое беспощадными ветрами была затянута Алокрия. Хрупкая и несчастная страна. Она беззащитна, и Бахирон, откинув страхи и сомнения, твердо решил отстоять ее. Он не боялся смерти — король не может позволить себе умереть, пока страна погружена в хаос. Поэтому Мур сражался. Ради своей семьи: Алокрии, Джоанны и будущего наследника престола.

Вскоре все закончилось. Было захвачено несколько пленников, но они предпочли убить себя, выкрикивая что-то про истину и милость багрово-черного владыки. Дошло до того, что последний смертепоклонник, которого удалось оглушить, очнулся, попытался высвободить связанные руки, а потом свернул себе шею своими же ногами.

"Прав был мудрец, сказавший, что в бою детали не важны. Две стороны сражались — одна потерпела поражение, — подумал Миро, глядя на горящую кучу тел. — А когда-то, пройдя пару-тройку боев, я вспоминал все в мельчайших подробностях, припоминал каждое свое движение, взгляд врага, его искривленное яростью лицо и недоумение от встречи со смертью. А на самом деле — двое сражались, один умер". Он сел на бочку в лагере смертепоклонников и попытался приладить наплечник к нагруднику. Какой-то сектант умудрился рассечь кинжалом кожаные ремни доспеха и даже пустил марийцу кровь.

— Ранен?

Миро взглянул на подошедшего Бахирона. После боя король был сильно измотан, все-таки возраст и годы спокойной жизни напоминали о себе, но он все равно помогал стаскивать тела в один огромный погребальный костер, подсчитывал потери, обошел каждого солдата и распределил трофейное оружие и провиант из лагеря сектантов.

— Царапина, — ответил Миро и немного смутился, поняв, что пауза неестественно затянулась. — Извините.

Бахирон хмыкнул и присел на соседнюю бочку. Неиспорченная ветрами купола пресная вода. Смертепоклонники тащили ее на носилках, и теперь она досталась солдатам объединенного отряда. Щедрый подарок.

По-Кара со вздохом отложил наплечник в сторону. Застежка разлетелась, ремень разрезан, доспех помят — в полевых условиях это так просто не починить. Мариец посмотрел на короля. Бахирон сосредоточенно жевал пресную лепешку и молча ждал, когда Миро бросит тщетные попытки подлатать броню.

— Семнадцать убиты, около двух десятков ранены, — прожевав, Бахирон озвучил причиненный отряду урон. — В целом косые, хромые, беспалые и кривые, но сражаться пока еще можем.

— Нам бы не помешало подкрепление.

— Ты постоянно это говоришь. Но сам же понимаешь, что сейчас Комитету нельзя распылять силы.

— Новый Крусток не сильно потеряет в обороне, если Ева выделит нам пару сотен бойцов, — возразил Миро.

— И что потом? Подует ветер или попадем мы в окружение чудовищ, и тогда погибнут уже триста солдат, а не сто. Нет уж, когда мы умрем, пусть они лучше будут защищать людей на стенах города, там от них куда больше пользы.

— Но король же не может позволить себе умереть, пока его страна погружена в хаос, — напомнил бывший командир гвардии.

— Король не может, — согласился Бахирон и в очередной раз печально ухмыльнулся. — Но когда его страна раскрошится под южными ветрами, а подданными овладеет отчаяние и безумие, король станет простым человеком. А простые люди умирают очень легко.

Они молча следили за вялотекущим переустройством захваченного лагеря. Солдаты перевязывали раны и баловали себя скудным пайком. Несколько человек уже отправились в дозор, другие же переносили легкие самодельные палатки ближе к центру и сооружали нехитрый частокол. Вода, еда и дырявая крыша над головой. Эту ночь они проведут в роскоши, которая и не снилась им уже больше месяца.

— Выходит, мы просто жертвуем собой, выигрывая время Комитету, — задумчиво пробормотал мариец. — А сами даже не знаем, чем там комиты занимаются.

— Тебе выдался шанс умереть как герою. Ты не рад этому?

— Я не хочу умирать, — вздохнул Миро. — Хоть героем, хоть трусом.

— Тогда зачем ты сражаешься? — сверкнул глазами Бахирон. — Я никого не держу.

— Все просто. Я не хочу умирать и боюсь смерти, это правда, — мариец небрежно развел руками, принимая свою слабость. — Но еще сильнее я не хочу, чтобы умирали другие.

Король что-то удовлетворенно пробормотал и вновь замолчал, тщательно пережевывая очередной кусок лепешки.

На лес наползала ночь, прикрывая покрывалом мрака его уродство. Можно было позволить себе немного расслабиться — в темноте чудовища ветров ориентировались еще хуже или вообще предпочитали замереть и стоять, дополняя своими исковерканными телами и без того искаженный пейзаж. Только купол продолжал источать свой назойливый золотистый свет, отрицая наступление ночи. Он отрицал вообще все правильное в этом мире.

— И ведь совсем недавно мы были врагами, — неожиданно произнес Миро. — А теперь сидим вот. Кажется, прошла уже вечность.

— Каждый день как последний, юный По-Кара. Проживешь десяток таких дней и поймешь, что вечность это не так уж и долго.

— И все же время бежит все быстрее и быстрее, но в то же время тянется медленнее и медленнее… Сложно объяснить, — мариец вздохнул. — Когда я жил в Марии, я думал лишь о себе. Приехал в Донкар, Илид По-Сода помог мне пробиться наверх, и, став командиром королевской гвардии, я начал заботиться о хорошей жизни для своей семьи. Когда началась гражданская война, диктатор назначил меня военачальником. Тогда я начал думать о республике. А теперь меня не покидают мысли обо всей Алокрии или даже мире. И на каждом этапе время шло все быстрее, но мучительно долго.

— Это твой рост. С высоты своего положения ты не замечаешь время и живешь в будущем, но ответственность заставляет тебя обращать свой взор на тех, кто живет настоящим, а честь и сила вынуждают помогать людям, застрявшим в прошлом. От того у тебя и возникло подобное ощущение — все течет быстрее, но медленнее.

Миро взглянул на короля. Бахирон ведь уже очень