С побережья раненых доставляли на Iwo Jima, где о прибытии очередной волны вертушек объявляли по громкоговорителям: «Прибытие медэваков… Прибытие медэваков». В какой-то момент в переполненный медицинский отсек зашел раненый морпех и объявил, что 2-й батальон в беде и все, кто способен сражаться, должны вернуться на берег и помочь товарищам. Несколько перевязанных морпехов решительно направились на ангарную палубу, где лежали груды окровавленных бронежилетов и снаряжения, экипировались самым необходимым и полетели обратно, хотя на поле боя их не допустили. Если санитары в боевых частях имели отличную репутацию, это не распространялось на весь медицинский персонал: все знали, что медики не прочь поживиться чужим имуществом. Когда Джима Уильямса на борту Iwo Jima попросили сдать пистолет, тот, несмотря на острую боль, вцепился в него и прорычал: «Ни один чертов моряк не получит мое оружие!»[982] В конце концов он отдал свой пистолет калибра.45 одному из морпехов. Прошло несколько месяцев, прежде чем Уильямс смог нормально сидеть, а к службе его признали годным только через год.

Несмотря на то что в 13:50 рота H уже вела тяжелое сражение за Донгхоанг, в паре километров западнее от нее рота F («Фокстрот») приближалась к деревушке Дайдо с севера на гусеничных десантных бронемашинах, совершенно не зная, чего ожидать от врага. Внезапно рядом с машиной, на которой сидели пятеро радистов, прогремел взрыв — один из радистов свалился на землю, крича от боли. Под градом рвущихся гранат из РПГ морпехи спрыгнули с машин и нерешительно двинулись вперед. Бо́льшая часть роты была пригвождена к земле в сотне метров от деревни; шедший по правому флангу взвод застрял на маленьком кладбище.

Командир роты капитан Джеймс Батлер, спокойный 25-летний техасец, сын генерала, запросил воздушный удар напалмом — жестяные канистры падали с неба и, ударяясь о землю, выбрасывали клубы инфернального черно-красного пламени меньше чем в 40 м от одного из лейтенантов. «Черт возьми, здесь жарко! — завопил тот в радиоэфире. — Не подходите ближе!» Четыре часа спустя Батлер сообщил Уэйсу, что у него осталось всего 26 боеспособных солдат, и попросил разрешения отступить к Донгхоангу. Уэйс разрешил, но деморализованным остаткам роты потребовалось еще два часа, чтобы разорвать контакт под прикрытием Phantom и пулеметов десантных бронемашин калибра.50BMG. Если бы северовьетнамцы решили нас преследовать, позже вспоминал Батлер, «у них были все шансы стереть нас с лица земли»; к счастью, они этого не сделали[983].

В 17:00 рота B — «Браво» — 1-го батальона морской пехоты получила приказ переправиться через реку и поддержать атаку 2-го батальона 4-го полка. Рота пользовалась не очень хорошей репутацией: там были серьезные проблемы с дисциплиной, ее младшие командиры враждовали между собой и с рядовыми — недавно один обкуренный радист угрожал взорвать всех гранатой[984]. Гусеничные амфибии пересекли реку напротив деревни Анлак, откуда рота В должна была направиться к Дайдо на усиление батальона Уэйса. Но, как только бронемашины выползли на песчаный берег, из близлежащих зарослей на морпехов обрушился град огня; командир роты, один лейтенант, сержант и семеро солдат почти сразу были убиты, еще 14 тяжело ранены. «Это был полный хаос, — позже вспоминал ланс-капрал Даг Урбан. — Все наложили в штаны. Мы перестали быть ротой. Мы были просто кучкой людей, прижавшихся к земле»[985].

Норман Дусетт, сверхсрочник и ветеран Корейской войны, сказал сержанту: «Нам нужно добраться до границы деревьев — нужно выбить оттуда этих чертовых гуков!» Но тот отказался двигаться с места. Рядом с Дусеттом неподвижно лежал морпех; когда он потянулся проверить, что с ним, он сам был ранен — пуля пробила ему лицо, лишив бо́льшей части языка и зубов. Некоторое время он лежал и думал, что ему суждено истечь кровью и умереть. «Нас отправили сюда на верную бойню»[986], — с горечью думал он. Потом приполз бесстрашный санитар-филиппинец и сделал ему перевязку. Оставшиеся в живых морпехи захватили западную часть деревни Анлак, где чернокожий сержант Роберт Робинсон заслужил Серебряную звезду: будучи раненным в плечо, он замазал рану грязью, чтобы остановить кровотечение, и продолжил сражаться. Однако положение роты было незавидным: единственный выживший офицер, лейтенант, скрючился в укрытии и был неспособен осуществлять командирские функции.

Судя по плотности вражеского огня, Уэйс решил, что им противостоит целый полк. В действительности же там в то время находился всего один 6-й батальон 52-го полка ВНА, чьи офицеры также неадекватно оценили силы американцев, доложив в штаб, что их атакуют два батальона морской пехоты при поддержке 12 танков[987]. Командиры ВНА проклинали американскую артиллерию, которая постоянно повреждала их полевые телефонные линии, хотя и причиняла мало вреда глубоким подземным укрытиям. Уэйс с борта монитора вел огонь из 81-мм миномета, а его сержант-майор «Большой Джон» Малнар, легендарный 41-летний ветеран Тихоокеанских сражений Второй мировой войны и Корейской войны, поливал берег из.50-калиберного пулемета. У Малнара не было ни жены, ни детей — говорили, что он женат на Корпусе морской пехоты. В какой-то момент они увидели два плывущих вдоль берега сампана; возможно, это были рыбаки, которые, однако, вели себя так, будто занимались разведкой местности для коммунистов, — Уэйс и Малнар подняли их на воздух.

С наступлением сумерек Уэйс попытался убедить полковника Халла, что командование по-прежнему недооценивает силы противника, которые им противостоят: «Здесь сущий ад. Здесь целая туча плохих парней, а мы, кучка хороших парней, ничего не можем с ними сделать»[988]. Полковник сказал, что они не единственные, у кого проблемы: в 6 км на запад другой батальон также завяз в тяжелом бою и уже потерял 144 человека. Позже начальник оперативного отдела полка майор «Фриц» Уоррен написал: «Билл Уэйс попал в дерьмовый сэндвич»[989]. В конце концов Уэйс с трудом добился разрешения перебросить к Донгхоангу собственную роту G — «Гольф», которая в тот момент находилась в 3 км к северо-западу. Два взвода роты погрузились на борт Sea Knights, но при подлете к намеченной зоне высадки увидели такой плотный огонь вражеской артиллерии и трассеров, что ротный Джей Варгас принял решение повернуть назад. Вернувшись на патрульную базу, он сказал своим людям: «Покататься сегодня не выйдет — придется идти пешком». Они взяли только боевое снаряжение и отправились в трехкилометровый марш по заросшим джунглями горам. В сгущающейся темноте младшим командирам приходилось подгонять измученных людей криками, чтобы заставить их ускорить шаг. Вскоре противник обнаружил колонну, и вокруг начали падать снаряды и мины. По словам лейтенанта Джима Ферланда: «Люди были на грани паники, но капитан Варгас сумел удержать их под контролем»[990].