— Ты уже при смерти, сдавайся, — чем больше сражался юный демон, тем больше в нем было боевого задора и спеси. Оскалившись в снисходительной улыбке, он нанес новый рубящий удар. Бугуй и Хуайша — два непревзойденных клинка, вновь сошлись в смертельной битве.

Золотое сияние начало мерцать, постепенно угасая, а изумрудный огонь сиял все так же ярко, наполнив своим ослепительным светом глаза учителя и ученика.

Мо Жань взглянул на мертвенно-бледное лицо Чу Ваньнина, после чего смерил насмешливым взглядом питающий Хуайшу поток духовной энергии, который начал постепенно угасать.

— У тебя не осталось духовных сил. Если продолжишь сражаться со мной, твое духовное ядро разорвет в клочья. Учитель, ты же такой гордец, что скорее умрешь, чем станешь обычным человеком, не так ли?

Чу Ваньнин сцепил зубы и ничего не ответил. Его губы были совершенно бескровны.

В конце концов сияние Хуайша рассеялось и погасло. Зная, что Чу Ваньнин к этому времени израсходовал все свои духовные силы, Мо Жань уже без всякого стеснения веселился от души:

— Что ты еще можешь сделать, чтобы дать мне отпор? — его полный издевки голос был похож на клекот стервятника. — Юйхэн Ночного Неба… мой возвышенный и оторванный от мира[264.3] Учитель?

Опираясь на меч, Чу Ваньнин опустился на одно колено. Все его белое одеяние было запятнано брызгами крови.

В то время обида и ненависть Мо Жаня были слишком глубоки, поэтому, когда Чу Ваньнин поднял на него свои прекрасные глаза, он увидел в его взгляде только упрямую решимость, но не смог заметить скрытую за ней печаль.

Много лет спустя, когда Тасянь-Цзюнь принял яд, чтобы покончить со своей жизнью, он неосознанно вспомнил именно этот момент той самой первой ожесточенной битвы и не смог удержаться от мысли, что Чу Ваньнин в то время действительно был полон решимости умереть, лишь бы остановить его…

Сначала все живые существа, а последний ты сам.

Некогда он обозвал его подлым лицемером, умеющим лишь говорить красивые речи. Однако на самом деле Чу Ваньнин был человеком слова и сделал именно так, как говорил.

— Помни добро, — сказал его Учитель, — не держи зла.

Вспыхнул золотой свет.

Мо Жань успел заметить, что за секунду буря в глубине глаз Чу Ваньнина улеглась и там, наконец, воцарились покой и умиротворение, а потом в одной из его ладоней вспыхнуло яркое золотое сияние. Этот Бессмертный Бэйдоу, одинокий человек, у которого в мире совершенствования не было ни родных, ни друзей, пожертвовал своим духовным ядром, чтобы вновь призвать все три своих непревзойденных божественных оружия… Цзюгэ, Тяньвэнь и Хуайша.

Уступил ли этот гордец Чу Ваньнин хотя бы немного?

Созданная Мо Жанем огромная непобедимая армия была полностью повержена силой духовного ядра Чу Ваньнина. В сиянии его непревзойденных божественных оружий белые и черные камни вэйци были раздроблены в пыль.

Тогда Мо Жань стоял совсем рядом, буквально напротив Чу Ваньнина, но, как ни странно, просто смотрел на отчаянное сопротивление человека, который использовал последние силы на борьбу с ним. Тогда он даже пальцем не пошевелил, чтобы остановить его.

В некотором изумлении он с любопытством смотрел на него.

Ему было интересно посмотреть, как далеко зайдет этот бесчувственный человек ради тех, кого он пафосно назвал «всеми живыми существами».

Он просто наблюдал.

Наблюдал, как Чу Ваньнин израсходовал последнюю каплю своей духовной силы. Как схлынул бурлящий прилив, и разлетелись заслонившее солнце стаи птиц. Как к вышедшим из-под его контроля живым начало возвращаться сознание, а утратившие связь с черными шашками мертвецы вновь закрыли глаза, отправляясь на вечный покой.

Мо Жань просто наблюдал.

Он наблюдал, как духовное ядро уважаемого Бессмертного Бэйдоу разлетелось на куски, видел, как сорвалась с небес и упала звезда Чу Ваньнина, он наблюдал, как его Учитель опустился перед ним на колени, а потом, вконец обессилев, упал в грязь у его ног.

В тот момент на лице Мо Жаня не отразилось практически никаких эмоций. Оно лишь едва заметно дрогнуло, когда с шумом крови в ушах он услышал едва различимый голос матери, этой доброй женщины, которая перед смертью погладила его по щеке и дала последний наказ:

— Отплати за добро, не мсти за обиду.

Прошло столько лет, и вот он опять услышал эту хорошо знакомую фразу, когда, прежде чем пожертвовать своим духовным ядром, Чу Ваньнин сказал ему:

— Помни добро, не держи зла.

Но он не последовал этому наказу.

Казалось, в его сердце поселились бесконечная обида и неисчерпаемая ненависть, и только свежепролитая кровь могла дать ему небольшую передышку…

Он разрушил Пик Сышэн, вырезал орден Жуфэн, убил тетю и дядю, глав духовных школ, множество простых заклинателей, окрасив небеса алой кровью и завалив землю белыми костями непогребенных мертвецов. И, в конце, когда войско восставших против его власти заклинателей окружило гору, он умер под пагодой.

Все это было в его жизни, и все эти чудовищные преступления были совершены именно им. Он был должником, ответственным за ту поражающую воображение жестокостью ужасную резню. Его Бугуй был запятнан кровью множества людей, в его руках Вэйци Чжэньлун сгубила несчетное количество человеческих жизней.

Это был он.

Перед глазами все замерцало, закружилась голова. Он тяжело и часто дышал, пытаясь справиться с поднявшимся из глубины его сердца гневом.

Приглушенный стон внезапно вырвал его из трясины воспоминаний. Опомнившись, он увидел, что марионетка вэйци проткнула своим мечом плечо Му Яньли. Брызги горячей крови окропили его лицо.

— Хозяйка Цитадели!

— Хозяйка Цитадели, осторожно!

Люди из Цитадели Тяньинь тут же стали протискиваться сквозь толпу, пытаясь прийти на помощь и защитить главу своего ордена.

Тяжело дыша, Му Яньли выдохнула сквозь сцепленные зубы:

— Все в порядке.

Рассыпая искры от скольжения меча по мечу, стоявшая перед ней марионетка Вэйци Чжэньлун отдернула палаш, а потом на глазах у всех благоговейно преклонила колени перед Мо Жанем. Склонив голову, скрытый под маской воин сказал:

— Этот подчиненный не смог оказать помощь хозяину и потерпел поражение в этой битве. Побеспокоив добродетельного государя, он совершил непростительное преступление и заслуживает смерти.

Люди содрогнулись от ужаса:

— Выходит, именно Мо Жань контролирует этих марионеток!

— Он назвал его хозяином!

— Нет… все не так… — попытался оправдаться Мо Жань.

Но кто бы ему поверил? Кто сейчас мог поверить ему?!

Охваченный отчаянием, он замотал головой и попятился. На всех обращенных к нему лицах были лишь ненависть