провинциях, как только англичане осадили в Ла-Реоль. Но реакция на его призыв была слабой. Он выжал лимон досуха, чтобы пополнить армию, которую Иоанн Нормандский только что распустил. Эти люди все еще двигались через южную Францию к своим домам. В декабре граф Арманьяк пытался набрать людей для герцога Бурбонского в своих владениях в Руэрге, но если из этого что-то и вышло, то слишком мало или слишком поздно. В начале января 1346 года гарнизон Ла-Реоля свободно ушел, и англичане овладели цитаделью. Горожане были щедро вознаграждены за свои страдания[796].

21. Английская оккупация к востоку от Бордо, зима 1345–46 гг.

Граф Ланкастер (он стал им, после смерти отца в сентябре) оставался на зимних квартирах в Ла-Реоле до марта 1346 года, и большая часть его армии была распущена. Гасконские сеньоры и их сторонники вернулись по своим домам до весны. Некоторые из главных свит, прибывших с графом из Англии, вернулись туда, включая свиты графа Пембрука и сэра Джеймса Одли[797]. Те, кто остался, занялись набегами на плохо защищенные города и замки противника. Небольшие отряды преодолевали долину Гаронны между Ла-Реолем и Сен-Макером и совершали рейды вглубь французской территории к северу от реки. Самым впечатляющим успехом был захват Ангулема небольшим отрядом под командованием англичанина Джона Норвича, который произошел в конце 1345 года. Ангулем, который был совершенно не готов к нападению, сдался после самого незначительного сопротивления. Норвич удерживал его недолго и был вынужден отступить в феврале 1346 года, и можно предположить, что он не получил ничего, кроме добычи. На самом деле подобные авантюры мешали французскому правительству вести войну. Они заставляли отвлекать людей, силы и средства на местную оборону. Несомненно, в Тулузе имело смысл начать большой проект по ремонту и укреплению стен в декабре 1345 года, а Лимож не только начал восстанавливать свои оборонительные сооружения, но и занимался ими день и ночь в течение зимы. В большинстве подобных случаев государство несло прямые расходы. Города добивались и почти всегда получали привилегию отвлечения местных налоговых поступлений государства на оплату работ. Стало трудно или невозможно набирать мужчин для службы вдали от дома. Склонность провинциальных обществ к самоизоляции перед лицом опасности никогда не была выражена более четко, чем Жильбером Кантабрским, епископом Родеза, который писал примерно через восемнадцать месяцев после этих событий, в апреле 1347 года. Боевые действия к тому времени приняли более серьезный оборот, но они еще почти не затронули его собственную епархию. И все же этот нервный священник предложил схему местной обороны, которая рассматривала Руэрг как независимую республику, а не как провинцию французского королевства. Призыв в армию и налогообложение должны были организовать местные капитаны, район за районом. Для всей провинции должен был быть назначен генерал-капитан. Были предложены продуманные меры по взаимопомощи между соседними городами и районами. Но капитаны ни в коем случае не должны были выводить своих людей за пределы сенешальства, а если бы они попытались это сделать, им не должны были повиноваться. Никакие сборы не должны были идти на поддержку военных действий за пределами Руэрга, "но только на защиту нашей родины здесь, в этой провинции". Что касается налогов, собираемых короной, то они должны были быть полностью отменены, а Филиппу VI милостиво предлагалось довольствоваться своими обычными доходами[798].

Эти места находились далеко от очага пожара. Страх, побуждавший их жителей к срочным действиям, парализовал тех, кто жил на границах с Борделе, где английское завоевание шло быстрыми темпами. Фруассар рассказывает о разговоре между командиром гарнизона и депутацией горожан, который был выдуман, но на самом деле мог происходить во многих городах юго-запада. "Подумайте о нас, — говорили горожане, — если англичане захватят город, мы все будем убиты, а наши дома разграблены". "И что же мы должны сделать?" — спросили помощники капитана. "Мы хотим, чтобы вы остановили нападения англичан, договорившись с ними, чтобы нас оставили в покое, потому что иначе мы не будем в безопасности, что бы ни случилось. Но если вы не готовы сделать это, то почему бы вам, по крайней мере, не уйти в цитадель, чтобы продолжать свою войну, ибо мы уже достаточно повоевали". Этот капитан сделал то, о чем его просили. Менее проницательный командир, возможно, отверг бы их прошение.

Сэр Гуго был очень суров [пишет Фруассар об одном таком капитане]; он сказал им, что место крепкое и хорошо снабжается и может продержаться добрых шесть месяцев. Они суетятся по пустякам. Когда они услышали это, то не стали спорить, а почтительно покинули его. Затем, во время вечерни, они схватили его и бросили в тюрьму, крича, что его не выпустят, пока он не согласится выполнять их приказы. "И что же я могу сделать?" — "Ты должен использовал свою власть, чтобы пойти и договориться с графом Дерби и англичанами, чтобы мы могли жить в мире".

В нескольких местах энергичные местный командиры с большим гарнизоном смогли с блеском поддержать дело Филиппа VI. Капитан Сент-Фуа-ла-Гранд, который теперь был главным препятствием для свободного сообщения по реке между Бордо и Бержераком, отбил сильную атаку на свой город, что стало одним из немногих поражений, которые потерпели англичане. В Базасе французский капитан дерзко ответил на призыв Генри Ланкастера сдаться и сумел сохранить верность горожан еще на год. Но это не было типичным. Лангон, который успешно сопротивлялся летом, сдался зимой. Сент-Базель был занят англичанами в третий раз. Марманде теперь был единственным значительным французским гарнизоном на Гаронне между Бордо и Эгийоном[799].

В Ажене каждый барон по своему оценивал последствия английских побед. В ноябре 1345 года Дюрфоры из Дюраса, главный дворянский род северного Ажене и самая богатая ветвь обширного клана Дюрфоров, перешли на сторону английского короля. Их внезапная смена лояльности продемонстрировала эффект снежного кома от победы англичан на поле боя. Эмерик де Дюрфор был одним из многих баронов юго-запада, вынужденных делать трудный выбор после начала войны восемь лет назад. Он последовательно поддерживал французскую корону и в результате лишился ценных владений своей семьи в Борделе; но он сохранил гораздо более обширные владения в Ажене и южном Перигоре, которые Филипп VI в противном случае конфисковал бы, и периодически получал компенсации за территории, завоеванные сторонниками правительства Бордо. Когда Эмерик умер в 1345 году, вероятно, погиб в битве при Обероше, ситуация была совершенно иной. Англичане теперь владели большей частью южного Перигора и были готовы вновь завоевать Ажене. Расчеты Эмерика не показались здравыми его брату Гайяру, который стал его преемником. Гайяр, которому предстояло стать одним из ключевых политиков юго-запада в следующем десятилетии, был проницательным и циничным бывшим