священником, который в свое время был профессором канонического права в Тулузском университете и одним из самых успешных получателей церковных пожалований во Франции. Только политические трудности его семьи побудили его в зрелом возрасте отказаться от церковного дохода в 3.000 ливров в год, чтобы жениться, принять рыцарство и броситься в династическую войну и многочисленные распри своего рода. Он поручился за верность трех своих братьев, крупных крепостей в Пюигильеме и Дюрасе и, вместе со своими союзниками, "городами, местечками, замками, сеньорами, восстановил повиновение нашему господину королю Англии". Ланкастер позаботился о том, чтобы они были хорошо вознаграждены[800].

22. Ажене и южный Перигор, ноябрь 1345 — март 1346 гг.

Это был первый признак того, что политическая ситуация в Ажене меняется. За исключением тех мест, которые были непосредственно заняты гарнизонами французской короны (в отличие от местных сеньоров за счет короны), чиновники Филиппа VI быстро потеряли там всякий контроль в течение зимы. Согласно жалобе, которую главные гарнизонные города направили королю, к концу ноября в регионе царила анархия, а дезертирство происходило "ежедневно". Англичане начали свою кампанию в начале следующего месяца. Они захватили Эгийон, город, который находился у слияния рек Ло и Гаронна. Как только Ральф Стаффорд появился у города, жители обрушились на французский гарнизон, убив одних и заключив в тюрьму других. Затем они открыли ворота. По словам Жана Лебеля, граф Ланкастер был "так доволен, как если бы король Англии вдруг стал богаче на 100.000 фунтов стерлингов". Судя по потоку подарков, направленных эшевенам Эгийона, переворот был согласован с ними заранее. До захвата Эгийона у англичан не было гарнизонов в Ажене, кроме Кассеней на Ло. В течение следующих трех месяцев они овладели практически всем регионом, в основном путем предательства, а не завоевания. В некоторых местах местные жители присоединились к грабежу своих соседей. Единственное устойчивое сопротивление, которое зафиксировано, произошло в Монпеза, где находился королевский гарнизон. Французы мужественно защищали это место, пока жители не восстали и не убили их. К марту 1346 года владения французов были сведены к их основным опорным пунктам: Порт-Сент-Мари, Ажен и Муассак на Гаронне и Кастельморон на Ло[801].

Герцог Бурбонский всю зиму находился в Ажене, столице провинции. Там уже царила осадная атмосфера. В первые три месяца 1346 года одна за другой были перерезаны все дороги. Движение вниз по течению реки за Порт-Сент-Мари было перекрыто после захвата англичанами Эгийона. В XIV веке, до того как фруктовые деревья взяли верх над виноградом, жители Ажена делали одни из самых известных вин юго-запада, на склонах холмов за городом, которые теперь были испещрены вражескими гарнизонами. Бажамон, ближайший замок, был возвращен Дюрфорами, этими упорными врагами города, и стал базой, из которой можно было возобновить притеснение горожан, приостановленное после изгнания их семьи много лет назад. Жители пригородов переселялись в город, захватив с собой все свое имущество. Каноники собора перевезли свое вино из сараев на виноградниках, где оно производилось, на склады в стенах города. Оружие было роздано горожанам из общих запасов. На стенах, которые никогда полностью не ограждали город, велись грандиозные ремонтно-строительные работы. Новая стена появилась с северной стороны, где раньше считалось, что достаточно рва и канала. Две башни, которые медленно разрушались, были восстановлены. Скопление зданий между восточными воротами и рекой было снесено, а у моста через Гаронну выстроена новая башня. На рыночной площади, где когда-то стояли особняки знатных горожан, теперь опозоренных переходом на сторону английского короля, появились большие пустыри. Опасность порождала чувство общей заинтересованности, но также и желчный антагонизм: между горожанами и беженцами; между обеими группами и солдатами герцога Бурбонского. Беженцы, если они не были без гроша в кармане и не были брошены на скупую благотворительность своих хозяев, подозревались в том, что выживают, продавая по заниженной цене свое имущество в конкуренции с местными торговцами. Войска, скучающие, неуправляемые и, возможно, неоплачиваемые, присваивали себе то, что им было нужно. Ситуация резко ухудшилась в феврале и марте 1346 года, когда для предстоящей кампании начали собираться новые воинские контингенты, в том числе несколько сотен генуэзских и тосканских наемников. Произошло несколько неприятных инцидентов. После одного из них несколько итальянцев были линчеваны. Ажен в упор отказался предоставить в армию какой-либо свой контингент, несмотря на его богатство и многолюдство: жители, по словам горожан, нужны для охраны собственных очагов[802].

* * *

О масштабах финансовой проблемы французского правительства на юге наглядно свидетельствует тон, в котором сенешаль Перигора и Керси обращался к своим подчиненным в декабре 1345 года.

Мы слышали, что доходы от церковных десятин находятся на хранении у определенных лиц в Сарла [этот человек сообщил об этом своим офицерам]. Потребности короля очевидны. Он должен иметь все, что может получить, если хочет одержать победу над врагом. В Сарла много денег. Пойдите, найдите их и принесите мне, где бы я ни находился, под страхом штрафа в двадцать серебряных марок. Если кто-то будет сопротивляться, конфискуйте все его имущество[803].

Такой подход, уже вызвавший волнения в других частях Перигора, оказался непродуктивным. Здравомыслящие люди понимали, что властные методы сбора податей были политически неразумны в то время, когда граф Ланкастер казался непобедимым и предлагал привлекательные условия перебежчикам.

В конце года французское правительство, удрученное продолжающимся потоком плохих новостей с юга, решилось на радикальную реформу налоговой системы — достаточно трудное предприятие в любое время, а тем более в период серьезного политического недовольства и надвигающегося военного кризиса. Генеральные Штаты были созваны в два больших собрания: представители севера и центра в Париже и представители Лангедока в Тулузе. Настроения собравшихся представителей подтвердили опасения короля, они были очень неблагоприятными для введения новых налогов. Король обратился к собраниям заявив, что он слышал, что его подданные считают себя сильно угнетенными бременем налогов, которые они должны были нести, а также суровыми методами бесчисленных прево, сержантов, комиссаров и налоговых сборщиков, которых он на них натравил, "о чем мы искренне сожалеем и скорбим сердцем".

Парижские Генеральные Штаты открылась первыми, в большом зале монахов-августинцев на левом берегу Сены. Заседание продолжалось около недели, и хотя никаких отчетов о нем не сохранилось, достаточно ясно, что произошло. Правительству было известно о широко распространенном страхе, что налог с продаж и налог габель, оба из которых начинались как временные меры, становятся постоянными налогами. Генеральным Штатам предложили отменить оба налога и заменить их единым налогом, напрямую связанным с военными нуждами короны. Каждое сообщество должно было покрывать расходы на содержание определенного числа войск в течение шести месяцев в году на протяжении всей войны. Формула, которую имело в виду правительство, была следующей: