Существовал неопределенный принцип, согласно которому выкуп должен быть разумным. Но единственным пределом, признанным на практике, была сумма, которую пленник мог себе позволить заплатить, при необходимости, с помощью своих друзей, родственников и вассалов. Жители Монрику, деревни в долине реки Аверон, чей господин был захвачен в плен при Обероше, должны были найти крупную сумму в 200 ливров, чтобы внести выкуп, "не желая видеть его обездоленным". Некоторые, исчерпав собственные средства и связи, обращались к короне. Полвека спустя Фруассар записал воспоминания некоторых пленников Обероша о том, как с ними обращались в Париже: день за днем они сидели на корточках у кабинетов чиновников, надеясь на аудиенцию у короля, пока их кошельки опустошали жадные парижские трактирщики. "Приходите завтра или, что еще лучше, послезавтра". В этом была подлинная надменность властей, но вряд ли это справедливо по отношению к Филиппу VI, который был в затруднительном положении, пытаясь найти деньги для защиты своего королевства, и в тяжелых случаях давал щедрые субсидии: 2.000 ливров (400 фунтов стерлингов) в одном случае, 2.000 золотых экю (375 фунтов стерлингов) в другом, множество меньших сумм рыцарям и оруженосцам, которые, заплатив выкуп, больше не могли позволить себе вооружиться или снарядиться. Выкупы за пленных Бержерака и Обероша считались особенно высокими. Племянник Папы, по словам его снисходительного дяди, был вынужден заплатить Александру де Комону такую сумму, что ему пришлось бы продать большую часть своих владений. В действительности, некоторые выкупы так и не были выплачены. Пленники годами томились в тюрьмах или, как Жан де Галард, сеньор де Лимей, вместо оплаты переходили на службу к англичанам и оказывались обвиненными в измене своими бывшими товарищами по оружию. Для армии Дерби прибыль была огромной. По достоверным сведениям, сам граф получил от добычи в Бержераке достаточно денег, чтобы покрыть все расходы, 52.000 марок (17.333 фунта стерлингов), на перестройку Савойского дворца на Стрэнде, и еще 50.000 фунтов стерлингов от выкупов за пленных Обероша[787].

Битва при Обероше ознаменовала конец французской кампании 1345 года на юго-западе. Хотя герцог Нормандский находился всего в 25 милях от места сражения и командовал свежей армией, превосходящей по численности ту, которая потерпела поражение, он отказался от активных действий, как только услышал новости. Его войска вернулись в Ангулем и были распущены там 4 ноября 1345 года. Сам герцог повел свою свиту на север, чтобы в замке Шатийон-сюр-Эндр наметить планы на следующий год. Возможно, нехватка денег не оставила ему альтернативы. Некоторые из его войск, безусловно, были в очень плохом состоянии. Сенешаль Бокера в сентябре жаловался, что его люди не только не получают жалованья, но и не имеют средств на пропитание себе и своим лошадям. Некоторые уже продали свое снаряжение и дезертировали. Вряд ли положение было лучше в конце октября, скорее всего, оно было еще хуже. Тем не менее, решение герцога уйти с поля боя было примечательным, и оно имело серьезные последствия для военных усилий Франции на юго-западе. В период с ноября 1345 года по март 1346 года графу Дерби некому было противостоять на поле боя[788].

* * *

Несмотря на многообещающее начало, английская экспедиция в Бретань закончилась разочарованием. На острове Гернси замок Корнет был взят штурмом моряками из Байонны 24 августа 1345 года, и весь французский гарнизон был перебит. Это событие завершило повторную оккупацию англичанами Нормандских островов и устранило самую серьезную угрозу коммуникациям Англии с Бретанью и Гасконью[789]. Но затем прогресс пошел на спад. Причин тому было несколько. Армия Нортгемптона была высокого качества, но ее численность составляла всего несколько сотен человек. Более того, контроль над ее операциями был разделен с Жаном де Монфором, который должен был иметь хорошую репутацию в своем герцогстве, но оказался совершенно неадекватным полководцем. После рейда Дагворта в центральную Бретань в июне произошла длительная задержка перед началом настоящей кампании в конце июля. Неясно, почему произошла эта задержка, но ее результаты оказались плачевными. В июне и июле 1345 года Карл Блуа был слаб. В августе французское правительство, осознав, что угрожавшее вторжение Эдуарда III было отменено, начало перебрасывать в Бретань войска, ранее предназначенные для обороны севера. Многие из этих войск были размещены в Нормандии. Поэтому их переброска была осуществлена гораздо быстрее, чем другое большое перемещение людей в Перигор и Лангедок, которое планировалось в то же время. К 9 августа Карл Блуа уже получил значительное подкрепление[790].

Главную военную операцию лета провел Жан де Монфор. В последние дни июля он осадил Кемпер, единственный значительный город, который его соперник удерживал на южном побережье полуострова. Осада была ужасно неудачной. Когда 11 августа Жан попытался взять штурмом хлипкие оборонительные сооружения, он был отброшен назад с большими потерями. Через несколько дней прибыл Карл Блуа со своей новой увеличенной армией и положил конец осаде. Жан, который, похоже, не получил никакого предупреждения о его приходе, в беспорядке отступил. Сам он был окружен в укрепленном доме неподалеку и спасся только благодаря тому, что среди ночи подкупил часового противника. Вскоре после этого он удалился в свой замок в Энбоне, где тяжело заболел и 26 сентября умер. Жан де Монфор был нерешительным политиком и неопытным полководцем, всегда служившим орудием чужих амбиций. Но каким бы неудовлетворительным ни был Жан при жизни, его смерть создала больше проблем, чем решила. Англичанам снова пришлось создавать партию монфористов вокруг нового символа. В октябре 1345 года граф Нортгемптон принял оммаж от оставшихся в живых монфористов от имени Эдуарда III и сына покойного Монфора, также носившего имя Жан. Но новый герцог был еще ребенком. Ему было около пяти лет, и он воспитывался в Англии. Перспективы казались более чем когда-либо неопределенными[791].

16 октября 1345 года Совет английского короля собрался в Вестминстере для, должно быть, довольно мрачного обзора событий. Единственной светлой нотой стала новость о взятии Дерби Бержерака, прибывшая в середине заседания. На этом этапе все еще предлагалось отправить свежие армии в Гасконь и Бретань для усиления уже сражающихся там людей. Теоретически, они должны были покинуть порты Солента через несколько дней. Это предложение никогда не отличалось особой привлекательностью. Это был компромисс, который возник в результате длительных дебатов в Совете в июле после того, как Эдуард III был вынужден отменить свой проект вторжения в северную Францию. К этому времени реальность уже дала о себе знать. Даже если бы график удалось соблюсти (а это было невозможно), было бы глупо тратить скудные деньги на отправку небольших контингентов войск на континент в самом конце сезона кампании. Правительство объявило об отмене