Очевидно, Смит с командой хотели, чтобы принц выполнял функцию высокопоставленного посла молодежи – именно такую роль предназначала Королева принцам Уильяму и Гарри в следующем поколении. Позже Смит писал, что принц «в своем индивидуалистическом стиле» является «столь же хорошим социальным педагогом, как и его мать». Позже в том же году он выступил перед 5000 членами Института директоров в Альберт-холле с докладом «молодежь и Содружество». Это было одно из первых крупных публичных выступлений принца Чарльза, и он оказался на высоте. Почему, спрашивал он, люди «не приходят в восторг» от возможностей, которые предоставляет Содружество? Затем он раскритиковал авиаперевозчиков за отсутствие дешевых рейсов. Принцу хотелось, чтобы как можно больше людей имели возможность пережить некоторые из меняющих жизнь впечатления, которыми он наслаждался в Австралии – «стране, где я стал мужчиной». Он даже признался, что испытывает ностальгию по «паукам-людоедам и брызжущим кислотой гусеницам», с которыми он столкнулся на школьной экскурсии в Папуа – Новой Гвинее.

Было совершенно очевидно, что этот серьезный молодой человек двадцати одного года уже много думал о направлении развития международной политики и своем вероятном месте в ней. Через месяц после дня, проведенного в штаб-квартире Содружества, он отправился в Белый дом. Президент Ричард Никсон подготовил для наследника престола и принцессы Анны насыщенную программу, включавшую пикник в Кэмп-Дэвиде, обед и танцевальную вечеринку на 700 человек и экскурсию на вершину монумента Вашингтона, откуда принц помчался наперегонки с зятем президента по всем 898 ступеням лестницы до самого низа (и выиграл). Получасовая беседа в Овальном кабинете о лидерстве превратилась в полуторачасовую дискуссию обо всем мире, в ходе которой президент затронул такие вопросы, как Вьетнам и угроза установления коммунизма в Индии, а также высказал свое мнение о том, что принцу следует быть «заметной фигурой». Вскоре выяснилось, что президент также пытается свести молодого принца со своей незамужней старшей дочерью Трисией, которой было 24 года. Принца усаживали рядом с ней и за одной трапезой, и за другой, а президент с первой леди говорили ему:

– Мы надеемся, что сумеем не докучать вам, так что чувствуйте себя как дома.

Если бы между молодыми людьми возникло хоть какое-то взаимное притяжение – а его, видимо, не было, – оно, несомненно, пропало бы под давлением кричащих заголовков в прессе, уже поспешившей свести эту пару. Много лет спустя принц рассказал об этом президенту Джорджу Бушу-младшему, стребовав с того веселое обещание не пытаться свести двух сыновей принца с девочками президента Дженной и Барбарой. Но принц и его сестра были явно тронуты попытками Никсона оказать им радушный прием. Позже принц написал министру иностранных дел сэру Алеку Дугласу-Хьюму, что президент «чрезвычайно гостеприимен» и «был преисполнен добросердечными высказываниями» об «особенных отношениях».

Когда несколько месяцев спустя принц постарался поблагодарить за гостеприимство, выступая перед обществом дружбы Великобритании и США, Pilgrims of Great Britain, произошло чрезвычайное вмешательство со стороны правительства. Чиновники Хита вообще не хотели, чтобы принц говорил об «особенных отношениях». В декабре 1970 года Личный секретарь принца Эдвард Смит сообщил своему молодому принцу о том, что, по мнению Министерства иностранных дел, «если и были когда-то такие отношения, теперь их больше нет». Любое упоминание об этом «вызовет недовольство всех европейцев». Снова FCO решило показать, что ему важнее не огорчить новых партнеров по ЕЭС, а не сохранить доброе отношение старых союзников. Точно так же Хит в следующем году вызвал гнев Королевы, встав между ней и ее Содружеством, а сейчас он испытывал терпение ее сына.

Несколькими неделями ранее принц лично обсуждал с премьер-министром последствия вступления Великобритании в ЕЭС, когда они оба присутствовали на похоронах бывшего президента Франции Шарля де Голля. Впоследствии принц писал, что Хит заверил его, что любые экономические последствия будут минимальны. Хит не удержался и от того, чтобы поддеть Содружество, и добавил, что «есть кое-что, чего он терпеть не может, и это ситуация, когда африканские страны указывают ему, что делать».

Как будущий монарх, обязанный прислушиваться к советам министров, принц изменил свою речь перед Pilgrims of Great Britain. Однако сделал он это неохотно. Он не стал упоминать эпитет «особенные», но сказал о «тесных отношениях» Великобритании и США и о том, что эти страны связаны «историческими узами культуры и языка». Как отмечает официальный биограф принца Джонатан Димблби, «это был первый, но далеко не последний casus belli[330] между принцем и высшими чиновниками».

Также именно в 1970 году принца отправили на Фиджи, где он впервые провел церемонию, которую его мать по совету правительства никогда не проводила сама, – дарование независимости бывшей колонии. На протяжении шестидесятых годов, когда одна колония за другой принимали решение идти своим путем, Королева посылала для спуска флага страны принца Филиппа, принцессу Маргарет или одного из своих кузенов. Теперь настала очередь молодого поколения. Принца особенно поразило добродушие фиджийцев и полное отсутствие недоброжелательности к уходящей со сцены колониальной власти.

Он был увлечен Содружеством и его совершенно разными культурами и борьбой за власть. В следующем году он сопровождал принцессу Анну во время их совместного визита в Кению, ключевое государство Африки, которое навсегда осталось связано с восшествием Королевы на престол. Там принц впервые посвятил награжденного в рыцари, присвоив председателю Восточноафриканского апелляционного суда звание рыцаря-бакалавра. Пока принцесса Анна узнавала о работе «Спасите детей», ее старший брат на несколько дней исчез из виду и отправился в пешее сафари по «самой суровой части Кении», по выражению Верховного комиссара Британии, сэра Эрика Норриса. Единственный транспорт был представлен несколькими верблюдами для переноски багажа. По словам Норриса, это было очень необычное сафари для VIP-персоны – «не одно из тех комфортных, что устраивают для богатых туристов, а самое простое». Не было не только охлажденных напитков – не было даже палаток. «Принц расценил это сафари как кульминацию своего визита и одно из интереснейших занятий в своей жизни, – сообщил Норрис своему начальству в Министерстве иностранных дел, добавив: – Его Королевское Высочество – такой попутчик, что все остальные, от закаленных проводников до верблюдов, получили подлинное удовольствие от экспедиции». Королевский фотограф Редж Дэвис вспоминает, что тогда впервые отрастил бороду.

Кенийцы были в восторге от вотума доверия в регионе, особенно учитывая беспорядки во многих соседних государствах. «В ососедней стране проходила революция, – писал Норрис, – а наследник престола спокойно путешествовал пешком по самым диким уголкам Кении, и охраняли его лишь от возможного нападения слона, льва или носорога. Кенийцы имеют все основания гордиться собой».

За следующие пять лет службы в Королевском ВМФ принц повидал немало. Он не проявлял к морской службе такого же энтузиазмом, как его отец.