Я кивнул, и мы пожали друг другу руки.

— Мне нужно поспать. Если я не могу остаться здесь...

— Урбанита[98] возьмет вас к себе, — вызвалась Воланта, указывая рукой. — Тут по соседству. Я пойду и поговорю с ней об этом, если вы хотите.

— Пожалуйста, — сказал я.

— Я скажу ей, что об этом попросил Инканто, — добавила Воланта, торопливо выходя из комнаты.

— Боюсь, она вытащит бедную женщину из постели, — заметил я Сфидо.

Он ухмыльнулся и зачерпнул ложкой еще супа:

— Каждый должен приносить жертвы на войне, Раджан. Кстати, вы можете призвать войска из вашего города?

— Из Гаона, вы имеете в виду? Это не мой дом, хотя я некоторое время руководил его жителями. Наверное, я мог бы, но не стану этого делать.

— Потому что вы считаете, что они нам не нужны.

Я покачал головой:

— Нужны, и очень. Потому что мы им не нужны. Я мог бы попросить их прийти сюда и рискнуть своей жизнью, и я думаю, что по крайней мере некоторые могли бы прийти добровольно, но один из десяти или один из двадцати был бы убит, а еще больше ранено. Убиты и ранены за что? За мою благодарность, когда война закончится?

— Когда эта женщина вернется, я позволю ей взять меня с собой в соседний дом и лягу спать. — Сфидо намазал маслом еще один кусок хлеба. — Когда я проснусь, я хочу осмотреть оборону этого вашего города, если вы мне позволите.

Я обещал разрешить, но сказал, что и этот город не мой — он принадлежит Инклито, если вообще кому-то принадлежит.

— После этого я скажу вам, что мы должны сделать. Вы, вероятно, думаете, что город уже хорошо укреплен; может быть, это и так. Тем не менее, всегда есть что-то еще, что можно сделать.

Я сам должен сейчас же лечь спать. Уже очень поздно. Спокойной ночи, Крапива. Спокойной ночи всем вам.

Когда мы наконец добрались до джунглей и наемники увидели мертвых людей, разбросанных по всей канализации и раздавленных в окровавленных челюстях огромных и смертоносных речных зверей, я собрал их вместе.

— Однажды я уже пытался уничтожить Город инхуми, — сказал я им. — У меня было меньше сотни людей, по большей части хвастунов и трусов, необученных, плохо дисциплинированных и еще хуже вооруженных. Тогда я мечтал о том, чтобы повести против него таких солдат, как вы, и собираюсь сделать это сейчас.

К моему удивлению, они одобрительно закричали.

— Я не собираюсь учить вас, как надо сражаться. Вы и ваши офицеры знаете об этом гораздо больше, чем я. Но лейтенант Валико и я будем сражаться рядом с вами и помогать, как только сможем.

Фава, если ты хочешь оставить нас и предупредить Город, то сейчас самое время.

— Я не инхума! Посмотри на меня!

— Как хочешь, — сказал я ей и повернулся к труперам Купуса. — У инхуми есть рабы-люди, как вы уже видели. Не убивайте их, если они не будут сопротивляться вам.

Некоторые кивнули.

— Когда последний инхуму умрет, — пообещал я им, — мы вернемся домой.

Фава, Валико и я пошли вместе с Купусом и другими офицерами-наемниками, когда те рекогносцировали город.

— Нам придется сражаться за каждое здание, — сказал мне Купус. — Это будет отвратительное дело. Вы что, торопитесь?

Я покачал головой.

— Тогда я предлагаю подождать до утра. Нам понадобится весь дневной свет, который здесь бывает, и это будет работа на весь день.

— Или даже больше, — мрачно добавил Цептер.

Я возразил, что у меня нет никакой еды, чтобы им дать, и мне сказали, что у них есть запас еды на крайний случай, которой они могут поделиться со мной, Фавой и Валико.

Даже ночь в яме была меньшим кошмаром, чем эта. Вы можете сказать, если хотите, что я вообще не провел ее на Зеленой, что, на самом деле, я обнимал ледяной труп Фавы под сводчатыми ветками заснеженного терновника; но я вспоминаю каждую минуту этого времени и обнаруживаю, что все еще не могу писать об этом без содрогания. После того как остальные улеглись спать, я обошел наш импровизированный лагерь, предупреждая всех о насекомых. (Они не похожи на насекомых Витка длинного солнца или на слегка отличающихся здешних насекомых, которые так часто слепы; но я не знаю, как еще их назвать). Я едва успел начать, как меня ужалило одно из ало-желтых существ, которых мы называли огненными змеями, — летучий червяк, похожий на маленькую гадюку с хвостом скорпиона.

После этого я обращался к одной маленькой группе за другой, и мне казалось, что всегда есть кто-то еще, ожидающий меня, а также спящие, которых я еще не предупредил и не мог предупредить, не разбудив. И я переходил от спящего к спящему, изучая их лица, как много лет назад в туннеле, всегда ища Его Высокопреосвященство и всегда надеясь — хотя и понимал, насколько это абсурдно, — что найду Шелка, что Шелк бросил Гиацинт и все-таки пошел с нами, что Шелк присоединился к нам, когда я был невнимателен, разговаривая с Ложнодождевик и Сорокопутом, и отстал от самых медлительных из нас, чтобы поговорить с Его Высокопреосвященством, которого я искал, но не нашел в ту кошмарную ночь под деревьями, верхушки которых терялись в облаках, деревьями, которые превосходили все наши башни, так что наконец я начал тихо звать: «Шелк? Шелк?», когда шел среди спящих, пока Орев не схватил мою руку пальцами, которые на самом деле были перьями, повторяя: «Шелк здесь. Хорош Шелк», и я последовал собственному совету, отыскал вызывающий онемение плод, разрезал его надвое черным, покрытым золотой чеканкой лезвием меча, который я придумал для себя, и, рыдая, прижал половинку к укусу на руке.

Но все это не имеет никакого значения, кроме того, что является частью истории, которую я решил рассказать, моей собственной длинной истории перепутанных дорог, на которых я не смог найти героя, которого Кабачок и остальные послали меня найти.

Имеет значение только то, как наемники атаковали и очищали здания Города инхуми на следующий день, работая парами или четверками, так что одна пара занимала инхуми своим огнем, а другая продвигалась к месту, откуда она могла вести более эффективный огонь. Мы учили этому наших солдат, Сфидо и я, в течение последних двух дней — наряду со многим другим, включая строевую подготовку и искусство стрельбы, хотя у нас было слишком мало патронов, чтобы тратить их на это.

Я должен также сказать, что не проходило и дня, чтобы мы не получали от Инклито просьбы о продовольствии, боеприпасах, одеялах и одежде, просьбы, доставленной каким-нибудь усталым офицером или сержантом, который пригонял слишком мало мулов для перевозки восемнадцати, двадцати или тридцати тюков с тем, за чем его послали, но который знал так же, как и мы, что это не имеет значения, поскольку у нас не было и половины того, что Инклито просил отправить.