– Да, ты права, и я вновь ощущаю твой гнев, твою обидуна меня за то зло, которое я, как ты считаешь, причинила твоей матери.

– Я вовсе не хочу злиться или обижаться на вас, –тихо ответила Роуан. – Я только пытаюсь понять, почему меня увезли отсюда…

Карлотта вновь погрузилась в задумчивое молчание, поглаживаярукой футляр с изумрудным кулоном. Потом пальцы ее сомкнулись на нем и замерли.Роуан вспомнились вдруг сложенные руки Дейрдре, лежащей в гробу.

Она поспешно перевела взгляд на дальнюю стену комнаты, гденад камином была нарисована панорама бескрайнего неба.

– Но неужели мои слова не принесли тебе хоть некотороеутешение? – спросила Карлотта. – Разве не мучил тебя все эти годывопрос, может ли еще кто-то подобно тебе читать чужие мысли или предвидетьчью-то скорую смерть? И кто еще способен силой одного только гневного взглядазаставить другого человека попятиться и бежать от тебя без оглядки? Посмотри наэти свечи. Ты можешь приказать пламени погаснуть или вспыхнуть вновь. Такпопробуй же, сделай что-нибудь!

Однако Роуан не шелохнулась. Неотрывно глядя на язычкипламени, она дрожала с головы до ног.

«Ах, если бы вы только могли знать, – думала она в тотмомент, – что я на самом деле могу с вами сделать…»

– А я знаю, ибо отчетливо ощущаю твою силу. Потому чтообладаю не меньшей силой сама – во всяком случае, я всегда была сильнее Анты иДейрдре. И только благодаря этому могла держать его в повиновении в этом доме ине позволить расправиться со мной. Только благодаря этому я тридцать лет неподпускала его к дочери Дейрдре. Заставь свечи погаснуть и зажги их вновь. Яхочу видеть, как ты справишься с такой задачей.

– Нет. И прекратите свои игры. Скажите то, что должны ихотели мне сказать. Перестаньте мучить меня, ведь я не сделала вам ничегоплохого. Объясните наконец, кто он и почему вы разлучили меня с родной матерью.

– Но я уже все объяснила. Я разлучила вас во имя твоегоспасения – только затем, чтобы удержать тебя вдали от него и от его проклятогоизумруда, от страшного наследия и благосостояния, основанного на насилии ибесстыдном вмешательстве в личную жизнь. – Голос Карлотты звучал тихо, нотвердо. – Я разлучила вас, чтобы сломить волю Дейрдре, лишить ее опоры ивозможности общения с тобой, помешать ей каплю за каплей вливать в тебя своюистерзанную страданиями душу и в минуты слабости и отчаяния превращать тебя впослушную марионетку.

Буквально замороженная гневом, Роуан хранила молчание. Передее мысленным взором возникла черноволосая женщина, покоящаяся в гробу. Онавновь увидела старое Лафайеттское кладбище, но теперь оно было темным, пустым,заброшенным…

– В течение тридцати лет ты росла и взрослела вдали отэтого дома и поселившегося в нем порока. И превратилась в сильную, независимуюженщину, стала врачом, хирургом, вызывающим восхищение коллег. И если тебедоводилось воспользоваться своим даром, дабы причинить кому-либо зло, товпоследствии, движимая праведным раскаянием и стыдом, ты совершала поистине подвигисамопожертвования.

– Откуда вам все это известно?

– Я это вижу. Мои видения неотчетливы, но я способнаощущать зло, таящееся в поступках других людей, хотя сами эти поступки частоостаются скрытыми завесой вины и стыда. Тем не менее именно чувство вины,раскаяние и стыд служат неоспоримым доказательством того, что неблаговидныедеяния все-таки имели место.

– Не понимаю, чего в таком случае вы добиваетесь отменя. Признания? Однако, как вы сами заметили, я стремлюсь как можно скорееисправить собственные ошибки, а если это невозможно, стараюсь совершить нечтотребующее неизмеримых усилий, прекрасное и полезное.

– Не убий, – едва слышно прошептала Карлотта.

Внезапная боль стрелой пронзила Роуан. Однако уже вследующее мгновение она с ужасом осознала, что старуха просто издевается надней, и почувствовала себя совершенно беспомощной перед хитрыми уловками этойженщины, которая с легкостью сумела добиться своей цели – воскресить в памятиРоуан один из самых страшных моментов ее прошлого.

«Ты совершила убийство. В гневе и ярости ты отняла чужуюжизнь. И сделала это намеренно. Вот какова твоя истинная сила!»

Роуан еще глубже ушла в себя, стараясь как можно лучшеспрятать свои мысли. Она видела, как блеснули и вновь потухли плоские круглыестекла очков, но уловить и постичь то, что таилось в спрятанных за ними темныхглазах, было практически невозможно.

– Ну, как тебе мой урок? – спросила Карлотта.

– Вы испытываете мое терпение, – ответилаРоуан. – Позвольте напомнить, что я не сделала вам ничего плохого. Я пришлане затем, чтобы потребовать у вас ответа. Я не предъявила вам никакихобвинений. Не заявила о своих правах ни на эту фамильную драгоценность, ни надом, ни на что-либо иное. Я приехала в Новый Орлеан, чтобы проститься с матерьюи проводить ее в последний путь. И переступила порог особняка только потому,что вы сами меня сюда пригласили. И хотела лишь выслушать то, что вынамеревались сказать. Но я не позволю вам и дальше играть со мной. Ни за какиеблага и секреты вселенной. И я ни капельки не боюсь вашего призрака, даже еслион переплюнет в постели самого архангела!

Карлотта вскинула брови, а потом вдруг рассмеялась, и этоткороткий мелодичный смешок прозвучал на удивление женственно.

– Отлично сказано, дорогая, – с улыбкой произнеслаона. – Семьдесят пять лет назад мама говорила мне, что греческие богизарыдали бы от зависти, увидев, как прекрасен он в постели. – Карлотта намиг поджала губы и вновь улыбнулась. – Однако он никогда не запрещал ейвстречаться со смертными молодыми людьми. Кстати, она предпочитала мужчин тогоже сорта, что нравятся и тебе.

– Элли и об этом вам рассказала?

– И много о чем еще. За исключением того, что больна…Она и словом не обмолвилась, что умирает.

– Приближение смерти вызывает у людей страх. Ониостаются с нею один на один, потому что никто не может умереть вместо них.

Карлотта опустила взгляд и надолго застыла в задумчивости.Потом рука ее вновь потянулась к коробочке, пальцы погладили нежный бархат.Резким движением она щелкнула замком, откинула крышку и чуть повернулакоробочку на столе – так чтобы свет пламени упал на лежащий внутри изумрудныйкулон с золотой цепочкой. Драгоценный камень такой величины Роуан виделавпервые.

– Я уже давно мечтаю о смерти, – тихо заговорилаКарлотта, не сводя глаз со сверкающего изумруда. – И молю Бога, чтобы онапоскорее пришла.