Не то из упрямства, не то из безграничного любопытства Роуанеще раз медленно обвела взглядом комнату. Бархат портьер заметно потерся, акое-где зиял дырами; ковер на полу во многих местах давно утратил ворс, итеперь там отчетливо были видны нити основы; от матерчатой обивки стульев срезными спинками исходил запах застарелой пыли – впрочем, этим запахом,казалось, было пропитано здесь абсолютно все.

Но к нему примешивался и другой аромат, пробудивший в Роуанвоспоминания о лесе, о ярком солнце и, как ни странно, о Майкле, –восхитительный аромат старого, прогретого за день дерева. Майкл, опытныйстоляр-краснодеревщик, понял бы ее сейчас как никто. Особую прелесть этой смесизапахов придавал и слабый аромат восковых свечей.

Люстра под потолком не горела, но в гранях ее хрустальныхподвесок причудливо преломлялись отблески света.

– Она требует слишком частой смены свечей, –объяснила Карлотта. – А я уже слишком стара, чтобы забираться так высоко.Да и Эухения тоже. – Она коротко кивнула головой куда-то в сторону.

Роуан вздрогнула и обернулась. Только сейчас она заметила втемном дальнем углу призрачно вырисовывающуюся фигуру чернокожей служанки скоротко стриженными волосами и желтоватого оттенка глазами. Женщина стояла вгустой тени, поэтому разглядеть какие-либо детали было практически невозможно.Роуан видела только заляпанный пятнами передник и сложенные на нем руки.

– Ты можешь идти, милая, – обратилась к служанкеКарлотта. – Если, конечно, моя дорогая родственница не пожелаетчего-нибудь выпить. Но у тебя ведь нет такого желания, Роуан? Или я ошибаюсь?

– Нет-нет, спасибо, мисс Мэйфейр, мне ничего ненужно, – поспешила отказаться Роуан.

– Зови меня Карлоттой или Карл – как тебе удобнее.Слишком много среди нас мисс Мэйфейр.

Старая негритянка обогнула стол, прошла мимо камина искрылась за дверью, ведущей в холл. Карлотта проводила ее взглядом, словно,прежде чем продолжить разговор, хотела убедиться в том, что они с Роуаностались одни.

Неожиданно послышавшийся шум показался Роуан знакомым, хотяона никак не могла сообразить, что именно могло его вызвать. Потом раздалсялязг захлопывающейся двери и следом – глухой рокот мотора, как будто некаямашина в глубине дома тащила что-то очень тяжелое.

– Это же лифт, – прошептала Роуан.

Карлотта внимательно прислушивалась к доносившимся извне звукам.В обрамлении пышных волос ее изрезанное морщинами лицо показалось Роуансморщенным и слишком маленьким. Тихий щелчок остановившегося лифта вывелстаруху из оцепенения, она повернулась и жестом указала Роуан на стул, одинокостоявший возле длинной стороны стола.

Роуан прошла и заняла предложенное место, спиной квыходившим в сад окнам. Чуть повернув стул, она оказалась лицом к лицу сКарлоттой, а когда подняла взгляд повыше, то увидела еще один пейзаж – богатыйплантаторский дом с белыми колоннами на фоне невысоких округлых холмов.

К ее великому облегчению, стекла очков Карлотты уже неотражали красных язычков пламени – они были чистыми и прозрачными. На мисс Карлбыло темное платье с длинными, отделанными кружевом рукавами. В тонкихузловатых пальцах она сжимала обтянутую бархатом коробочку.

– Это принадлежит тебе, – сказала Карлотта ирезким движением толкнула коробочку по столу в сторону Роуан. – Этотизумруд, и этот дом, и земля, на которой он стоит, и вообще все, что имеетздесь хоть какую-нибудь ценность. Кроме того, теперь ты владеешь состоянием,раз в пятьдесят, если не в сто, превышающим то, которым обладала прежде.Откровенно говоря, его истинных размеров на сегодняшний день я не знаю. Нопрежде, чем ты вступишь в свои права, внимательно выслушай то, что я намеренатебе рассказать.

Она на минуту умолкла и пристально взглянула молодой женщинев лицо. В эти мгновения Роуан с особенной остротой ощутила ее неподвластностьвремени – не только голос, но и вся манера поведения Карлотты не моглипринадлежать столь пожилому человеку. Впечатление было настолько сильным, чтовнушало почти суеверный страх – как будто совсем юная душа загадочным образомоказалась запертой в древнем теле и заставляла его действовать в абсолютномнесоответствии с внешним обликом.

– Нет, – словно в ответ на невысказанные мыслиРоуан откликнулась Карлотта, – я стара. Я и вправду очень стара.Единственное, что до сих пор удерживало меня на этом свете и заставляло жить,это ожидание ее смерти и того события, которое страшило меня большевсего, – твоего приезда. Я надеялась, что у Элли впереди долгая жизнь, ямолилась, чтобы она смогла удерживать тебя вдали от этого дома еще многие имногие годы, пока Дейрдре окончательно не сгниет в своей могиле и пока неразорвется цепь. Но… Судьба распорядилась иначе. Элли умерла. И никто дажесловом не обмолвился мне о ее смерти.

– Такова была ее последняя воля, – сказала Роуан.

– Знаю, – со вздохом ответила Карлотта. –Знаю. Но меня потрясло не то, что мне не пожелали сообщить о ее кончине. Ударомстала сама ее смерть. Что ж. Чему быть – того не миновать.

– Она сделала все возможное, чтобы воспрепятствоватьмоему приезду, – призналась Роуан. – Она заставила меня подписатьдокумент с обязательством никогда не возвращаться в Новый Орлеан. Но я нарушиладанное ей обещание.

Карлотта молчала.

– Мне очень хотелось сюда поехать, – пояснилаРоуан и уже совсем другим, почти умоляющим тоном спросила: – Ну почему, почемувы так стремились удерживать меня как можно дальше отсюда? Неужели причинастоль ужасна и за всем этим скрыта какая-то страшная тайна?

Пожилая женщина, по-прежнему не говоря ни слова, изучающесмотрела на Роуан.

– Ты сильная, – наконец прервала онамолчание. – Такая же сильная, как моя мать.

Роуан не ответила.

– У тебя ее глаза, – продолжала Карлотта. –Кто-нибудь сказал тебе об этом? Или все они слишком молоды, чтобы помнить,какой она была?

– Я не знаю.

– Расскажи мне, что ты успела увидеть ееглазами, – настаивала мисс Карл. – Скажи, видела ли ты нечто такое,чего не должна была видеть?

Роуан вздрогнула. В первое мгновение она решила, чтонеправильно поняла вопрос. Но уже через секунду ее осенило: она вспомнила опризраке, появившемся в доме той ночью, и о том странном сне в самолете, когданекто невидимый осквернял ее своими прикосновениями.