А свадьба продолжалась. Бэрроты не поскупились, да и Его Величество Филипп сдержал слово. Король не знал, что данная им от чистого сердца клятва стала для нее роковой. Филипп Тагэре выдавал замуж находящуюся под его покровительством Дариоло Кэрна, как принцессу. После венчания было шествие по городу, малый турнир, в котором «волчата» галантно уступили первенство брату жениха, и роскошный, затянувшийся за полночь пир. Серьезная грусть невесты умиляла и трогала, Артур сиял, как новенький аур, пол был усыпан розовыми лепестками, вино лилось рекой, а повара Его Величества, Бэрротов и барона Обена устроили свой турнир, к полному восторгу гостей.

Александр Эстре пил и шутил наравне со всеми. Несколько раз Даро ловила на себе серый взгляд, если бы она могла сказать правду! Но ее молчание – это его жизнь, за которую она платит самую страшную цену. Когда к ней подошла сигнора Гертруда, Дариоло не сразу поняла, чего от нее хотят, а поняв, покорно встала. Замужество – это не только глупые обряды, но и кое-что другое. Провожая невестку в спальню, свекровь торопливо объясняла ей то, что Даро давным-давно знала. Сейчас она будет опозорена, но какое это имеет значение? Она молча кивала, и графиня, на прощание поцеловав деточку в лоб и посоветовав не бояться и предоставить все Артуру, вышла. С ненавистью глядя на огромную кровать, Дариоло с помощью вошедших камеристок переоделась в рубашку, по пышности более похожую на бальное платье, и распустила и расчесала волосы. Затем ушли и служанки, и молодая осталась одна. Она не была пьяна, но перед глазами все плыло и качалось, аромат украшавших спальню белых лилий и алых роз вызвал тошноту, а пламя розовых свечей казалось тусклым и холодным, как взгляд змеи.

Где-то здесь, среди цветов, фруктов и драгоценностей, прячутся чужие, недобрые глаза, которые должны увидеть, как она станет женой Артура Бэррота. Она должна вытерпеть все и убедить мужа и бланкиссиму, что с ней все в порядке. Хотя одну из ее тайн Артур узнает.

Он имеет право ее отвергнуть, потому что она не девственница. И хорошо, если так и случится, хотя за ее позор придется платить Рафаэлю. Он наверняка убьет Артура и, видимо, кого-то из Вилльо. Ну и пусть... Ей одна дорога – в обитель кающихся грешниц. Стоило бежать из Мирии, чтобы угодить в капкан в Арции?

Даро не знала, сколько она просидела, безвольно уронив руки и глядя перед собой. Она не обернулась даже на стук двери, хотя прекрасно знала, кто и зачем пришел. Наверное, нужно было что-то сказать, но что? Лгать у нее не было сил, а правда убила бы Александра.

Когда Артур упал перед ней на колени, осыпая руки жены поцелуями, она едва удержалась от крика. Его любовь стала еще одним камнем на ее шее. Видимо, нареченный принял ее сдержанность за стеснительность и неискушенность. Ничего, скоро он убедится, что это не так... Даро, пробормотав просьбу задуть свечи, позволила себя раздеть. Спасительная темнота немного притупила ужас и отвращение от чужих ненужных рук. Однажды, еще до своей любви, она чуть было не стала жертвой насилия, но пережитый тогда страх был лишь бледной тенью в сравнении с бездной отчаянья, в которую она летела сейчас. Александр Тагэре спас ее от графа Аганнского, теперь ее никто не спасет...

Ласки Артура становились все настойчивее, и тут произошло самое страшное. Тело Даро ответило на призыв. Про молодого Бэррота не зря говорили, что он умеет обращаться и с мечом, и с женщинами. Извиваясь в ставших вдруг желанными объятиях, Дариоло ненавидела себя, пока страсть не захлестнула ее с головой. Это превратилось в какое-то безумие, вобравшее в себя всю безысходность последних кварт, все невыплаканные слезы, невысказанные слова, сдержанные порывы. Даро кусалась и царапалась, как кошка, бесстыдно требуя все новых и новых ласк, пока, вычерпанная до дна, не упала на смятые простыни. Артур лег рядом, прижав ее к себе. Он о чем-то говорил, но она не слушала, переживая свое окончательное поражение. Если б она испытала отвращение и боль, это было бы справедливо, ее страдание на брачном ложе в какой-то степени искупало удар, нанесенный Александру. Но она его предала еще раз, ответив Артуру. И предаст снова. Она никогда не разлюбит своего герцога, но, если муж ее не отошлет, каждую ночь будет изменять любви, раз за разом переживая и свою потерю, и свое ничтожество. И этому не будет конца.

Артур встал, она равнодушно следила за его движениями, пока он не вернулся с кинжалом. Неужели он убьет ее, как падшую женщину, не имеющую права назваться графиней Бэррот? Святая Циала, спасибо тебе! Мирийка с просветлевшим лицом повернулась к мужу, ожидая удара, но тот вонзил кинжал себе в плечо.

– ...ничего не бойся, я все устрою. Им нужна кровь на простынях, сейчас она у нас будет. Теперь я понимаю и почему вы с братом бежали, и почему ты колебалась, но мне нет дела до твоего прошлого. Ты меня любишь, теперь я в это поверил, а я... я тебя обожаю.

Даро в изнеможении закрыла глаза, но Артур решил, что ее просто испугал вид крови.

Нэо Рамиэрль

Любому, кто взглянул бы на Романа, стоящего на Львиной Террасе, стало бы ясно, что ему смертельно скучно. Внизу, в своем логове, возилось и скулило отродье Тьмы, дальше к небесам взлетали струи многочисленных фонтанов и фонтанчиков, на которые любовались прекрасные статуи. Прекрасные, хотя их совершенным чертам недоставало той жизни, что ощущалась в творениях Клэра. Рамиэрль Звездный Дым из Дома Розы лениво наблюдал, как по центральной лестнице поднимались Солнечные в траурных осенних одеяниях. Затем слуга привел двух белоснежных жеребцов, а из боковой двери выскользнул Аддар в зеленоватом дорожном плаще. Полуденная Песнь вскочил на коня и направил его к воротам, однако не успел поравняться с фонтаном, как его, почтительно поклонившись, остановил высокий эльф с очень светлыми, почти белесыми волосами.

Роман не слышал, о чем они говорили, но Аддари с недовольной миной спешился и пошел с белобрысым. Затем внезапно вернулся и с упрямым выражением на безупречном лице отвел коней к малому крыльцу. Роман лениво проводил их взглядом и собрался было вернуться к созерцанию фонтана, когда к нему подошел Тэноллиан, которого замечтавшийся Лебедь, разумеется, заметил не сразу.

– Мои приветствия прекрасному Рамиэрлю. Я приглашаю вас в Янтарный чертог.

– Я благодарю радушных хозяев, – надеюсь, он слишком самодоволен, чтобы понять насмешку, – но вряд ли ожидаемое зрелище способно возрадовать сердца. Я предпочел бы остаться здесь.

– Мягкосердечие в годы мира следует отнести к достоинствам, но брат мой полагает, что, узрев Бездну, ты многое откроешь для себя и утвердишься в Свете.

Очень тонкое предположение, похоже, они взаимно держат собеседника за недоумка. Однако Тэноллиан ошибается, Рамиэрль не намерен отправляться в Бездну даже ради их с Ильгэйбэ удовольствия. У него слишком много дел дома. Спасибо Аддару, он знает, чего и когда ждать. Нэо учтиво поклонился.

– Если Солнечный владыка полагает, что мой долг увидеть казнь, я ее увижу. Мой родственник приглашен? Он слишком молод, и...

– Благородный Норгэрель уже в чертоге.

– Я готов, – значит, Норгэреля все же решили убить. – Но не скажет ли светорожденный Тэноллиан, что означает...