провалилась, так что виден был почерневший, но устоявший древний трон.

Подходя к нему, Глориан замедлила шаг. Внутри расходился холод.

«Жить вечно дано лишь одной из нас».

Это уже не мог быть сон. Голос звучал так отдаленно, едва различимо, и все же она услышала его, услышала наяву.

Но верховный святитель ждал ее, и Глориан, заглушив в себе эхо, пошла к нему.

Она не запомнила дороги до трона. На глазах у своего народа Глориан заняла законное место, и верховный святитель опустил ей на голову корону: с острыми золотыми зубцами, военный венец.

– Глориан, третья из носящих это имя, дочь дома Беретнет, принцесса Хрота, истинный потомок Святого! – во всеуслышание провозгласил верховный святитель. – Ныне венчаю тебя королевой Иниса, двадцатой на этом троне, главой Добродетелей, Глориан Сердце-Щит!

Глориан сжала подлокотники, а люди преклонили перед ней колени.

Она вышла под темное солнце и снова села в седло. На нее смотрели люди – истощенные, скорбные, но живые.

– Я стою перед вами, – заговорила Глориан, – среди вас, такая же женщина Иниса. Мать моя королевской крови, но отец – незаконный сын безвестного рода, рожденный в бедности в Брингарде. Когда позвала война, он ответил, ради свободы, ради справедливости. Он и меня тому учил.

Ветер пронесся по руинам, дохнул дымом.

– Добрый народ Иниса! – выкрикнула Глориан. – Эта война не похожа на ту, в которой победил мой отец. Не в наших силах воздвигнуть стену щитов против бушующей в наших землях болезни, и железные мечи не подмога против врага с железной шкурой. Хотя бы все мы до одного встали воинами за Святого, он не улыбнется, видя, как мы напрасно гибнем в битве против неодолимых полчищ. Мы, инисцы, отважны, но знаем также и умеренность. Храбрость без осторожности, без страха – лишь иное имя для глупости. Воин знает, как сберечь свои силы ради победы.

Отец улыбался ей, отблески воды играли на его лице.

– Друзья мои, перед нами испытание. – Глориан возвысила голос. – Новый мир восстанет из этого пламени, но сейчас мы должны ждать – ждать, когда Святой, очистив нас от греха, распознает добродетель в наших душах. Сейчас так. И все же придет время битвы, когда только сталь спасет наши жизни. Тогда я стану просить вас встать рядом со мной на поле боя, а в ответ клянусь: я принесу вам принцессу Иниса, плод бесконечной лозы, оборону от Безымянного. Она уже растет во мне – Сабран, седьмая из носящих это имя.

Ликующий рев был ей ответом. Глориан затылком чувствовала сверлящий ее взгляд принца Гумы.

– Вы ответите на мой зов? – выкрикнула она, подняв меч. – Станете сражаться за Инис, за Святого, за меня?

– Сердце-Щит! – прогремел один голос, и все подхватили его крик, а стража ударила в щиты. – Сердце-Щит!

Сердце – щит.

Сердце – щит.

Сердце – щит.

77

Север

В груди горел огонь. Он выхлебал море до дна и вдруг проснулся – уже в Халгалланте, в чертоге Святого. Уж на этот раз его пустят. Пора уж кончать.

Мечтая о небесном чертоге, он всегда представлял его теплым. А сейчас он весь похолодел, и гудевший рядом огонь не согревал. Разлепив веки, он обнаружил себя в комковатой постели, с повязкой на груди. Кожа под повязкой горела.

Воспоминания сложились в надтреснутое зеркало: воин, пожираемый ненавистью, рубит змея, рубит его. Двуручный меч рассекает ему грудь. Чешуйчатая туша топчет Карлстена Варгойского.

Чья-то рука погладила ему лоб. Рука женщины, сидевшей на скамеечке у его ложа.

На вид ей было около пятидесяти, может, чуть больше или меньше. Густые черные кудри падали на широкие плечи, в кудрях проглядывали седые завитки, а кожа была цвета густого теплого загара с веснушками у шеи и на носу. И одна родинка на изогнутых луком губах как раз там, куда лучник наложил бы стрелу. Полотняная рубаха с воротником была заправлена в штаны.

– Ты кто? – хрипло спросил Вулф, она смотрела на него с нежностью. – Говоришь на хротском? На инисском?

– Нет.

Это сказала вошедшая женщина – бледнокожая, тоже рослая, но с золотистой косой. На ней было серое шерстяное платье с разрезом до бедра, в разрезе виднелись кожаные рейтузы и меховой сапог.

– Она из Лазии, по-инисски выучила всего несколько слов. – Она тоже села к его постели. – Ты, должно быть, Вулферт Гленн.

– Да. – Вулф облизнул губы. – Ты меня знаешь?

– Я многое знаю.

– Тогда скажи, где Трит.

– Твой друг сторожит снаружи. Мы на Яртфальской заставе, – сказала она. – Задержались здесь, чтобы дать тебе отдых. Одна рана у тебя глубокая, на груди.

– Карл… – перед ним встало новое воспоминание. – Те женщины… они… летели на змее.

– Тише, Вулферт. Все хорошо. – Она мягко опустила ладонь ему на плечо, словно услышала, как заколотилось сердце. – Их здесь нет. И их зверя тоже.

Прикосновение отозвалось в нем странным чувством. Вулф не сомневался, что видит ее впервые, но что-то казалось знакомым. Вторая женщина все не сводила с него глаз.

– Вы грабить пришли? – спросил Вулф, поискав взглядом свое оружие. – За едой?

– Нет, хотя здешние запасы пригодятся нам в пути. Меня зовут Канта. А это Тунува Мелим. Твоя мать, Вулферт.

Вулф уставился на Тунуву, а та на него. Ее густые ресницы блестели от влаги.

– Армул, – очень тихо проговорила она.

По голосу он угадал значение слова – имя, данное ему при рождении.

– Не может этого быть, – сказал он. – Меня нашли в Инисе.

Однако он уже видел убедительное сходство. У них обоих высокие скулы, одинаковый подбородок, сильные челюсти и в глазах что-то общее.

– Да, Тунува долго считала тебя погибшим. – Канта сложила руки на коленях. – Я, как и ты, из Иниса, но еще путешествую. Много лет назад я видела тебя в Лангарте с приемной семьей Гленнов. Годы спустя познакомилась с Тунувой, и истории сложились. Мы сразу отправились тебя искать.

– Искать меня… когда весь мир в огне.

– Тунува ради тебя прошла огонь и чуму, Вулферт.

Он снова взглянул на Тунуву. Он видел запечатленные на ее лице горе и надежду так явственно, что больно было смотреть.

Его мысли напоминали топоршащиеся из плаща нити – спутанные, разлохмаченные. Он, как в якорь, вцепился в ее лицо, вбирая каждую мелочь: проколы без подвесок в носу и мочках ушей, маленькую родинку у виска, обозначившиеся морщины. И даже на опечаленном, изнуренном лице – ямочки от улыбки в уголках губ.

Он смотрел на свою мать. У него есть мать. Она, столько лет спустя, отыскала его, как ему всегда мечталось.

– Вулферт, – сказала Канта, – время для объяснений еще будет.

У нее на указательном пальце блестел золотой узел любви. Кольцо показалось ему старым.

«Золото, – мелькнула смутная мысль, – для особ королевского звания».

Он снова перевел взгляд на Тунуву, и на челюсти у него напрягся маленький мускул.

– Одно объяснение мне нужно сейчас, – выдавил он. – Спроси ее, как я оказался один в лесу, где меня только волчица