я – коварная Купоза, а ты – безупречная Нойзикен. – Она встала. – Надо как-то добраться до реки, ваше величество.

Она вернулась в седло, а Думаи уперлась лбом в колени. Ее грызло раскаяние. Она не хотела причинять Никее боль. Фуртия, не просыпаясь, ласково толкнула ее носом, но даже рядом с божеством она чувствовала себя небывало одинокой.

Зато камень вот он, в ложбинке перчатки. Единственная награда за все ее скитания.

– Великая, – спросила Думаи, тронув Фуртию ладонью. Та приоткрыла один глаз. – Ты знаешь, что это такое?

Она подняла камень. Фуртия понюхала, сквозь ее чешую пробился свет.

«Его обронила звезда. Его должны были поглотить воды».

Слова проломили лед, которым Думаи одела свой разум, и у нее резко заболела голова.

«В нем великая и ужасная мощь».

«Я не умею им пользоваться».

«Он пьет нездешнее. Он пьет, и он связывает, и он не спит. – Фуртия снова понюхала камень. – Он уже мало что может отдать, но он поет мне. Я – от звезды, и он тоже, как и ты».

Она коснулась камня самым кончиком хвоста, и белизна в сердцевине засияла крошечной луной.

«С ним мы будем сильнее, дитя земли. Он доведет нас до соленых вод. Он вернет нас домой».

78

Север

– Все равно мне это не нравится, Вулф, – сказал Трит.

Они стояли на галечном берегу под Элдингом. Трит уже взвалил на плечи свой мешок.

– Мы об этом уже говорили, – тихо ответил Вулф.

Вернее было бы сказать – спорили, ведя вдоль побережья бесхозную лодку. Одним веслом гребла его мать, другим – иниска, Канта. Это она в немногих словах объяснила все Триту, и тому объяснение не понравилось: «Правду говоря, попахивает изуверством, и Вулфу, по-моему, там делать нечего». Потом они еще немного поспорили, почему Триту нельзя отправиться с ними.

– Я понимаю, что ты иначе не можешь. Понимаю. – Трит потянул носом. – Но нас ведь только двое осталось.

– Вот потому-то тебе и надо держаться от меня подальше.

– Хватит уже об этом! – Трит ухватил его за шиворот. – Слушай, Карлстен погиб потому, что во всем непохожем видел угрозу. Потому испугался тех женщин и их дракона. Некоторым просто необходимо объявить других злом, чтобы в сравнении выглядеть чистыми и праведными, или просто из тайного презрения к людям. Карлстен поддался искушению, вот оно его в конце концов и слопало.

– Он умел быть добрым. Я помню.

– Считай, он родился с гнильцой, или какая-то гниль его заразила. Так или иначе, он был простая душа: в другое время и в другой жизни и таким был бы хорош. Нам бы для начала не презирать друг друга за веру или ее отсутствие. – Трит с горечью дернул губами. – Но может быть, до этого мы еще не доросли. Может, для этого нам понадобится конец света.

– Да уж… – Вулф помолчал. – Ты правда думаешь, это был дракон?

– Я тебе говорил, их много веков никто не видел.

– Он напал на Тунуву.

– Видел. – Трит помрачнел. – Мои родители их иначе описывали.

Шум волн разбивал нависшее молчание. Вулф задумался о лежавшей впереди дороге – долгой и неизвестной.

– Пойду-ка я, – сказал он. – Ты будешь в Элдинге?

– Думаю отправиться в Инис, если Эйнлек отпустит. Должен кто-то присмотреть, чтобы тот искалинский язычник не покусал королеву Глориан.

– Я найду тебя там, когда смогу. Береги себя, Трит.

– Вулф…

Трит сжал его руку и не сразу выпустил. Твердое вначале пожатие стало мягче.

– Трит? – позвал Вулф, но тот просто взял его за подбородок и поцеловал.

Кратчайшее касание губ, короче вздоха. Вулф только успел ощутить его нежность и тепло. Закрыть глаза и даже понять, что происходит, не было времени. Трит отступил на целый шаг, будто потрясенный собственной дерзостью. Он неуверенно рассмеялся:

– Прости. Я пробовал намекнуть, и не раз, но… – Он откашлялся. – Если бы сейчас упустил случай, а ты бы там проломил себе голову, я бы себе не простил.

Вулф понимал: нужно что-то сказать – может быть, нужнее, чем бывало за всю его жизнь, – а сам только смотрел. К тому времени, как язык стал его слушаться, Трит, вслух проклиная свою дурь, наполовину пересек полоску гальки.

– Трит… – больной вороной каркнул Вулф, тот сразу остановился. – Я вернусь. Не… умирай.

Перед ним мелькнуло сладостное, нежданное будущее – очень далеко. Потом он отвернулся и двинулся навстречу прошлому.

79

Запад

Хармарский проход все еще был перекрыт, но его больше не охраняли солдаты. Они вместе с лошадьми обошли запертые ворота вплавь по мелководью залива Эдин.

На эрсирской стороне Тунува встала на колени, перебирала песок пальцами, дышала запахом пустыни. Снова Юг! С каждым днем дом становился ближе.

Она следила, как отзывается на него Вулф. Он, верно, и не мыслил таких мест – с песками до горизонта. Тунува и за несколько недель пути не нагляделась на его лицо и украдкой бросала взгляды, надеясь выхватить новую перемену, которой еще не замечала.

Кое в чем он был Мерен: тяжелый суровый лоб, костистый нос. Ей больно было снова видеть его черты в своем ребенке, но Вулф был еще и ею. Те же узкие уши, те же скулы, и щеки, и подбородок. И глаза напоминали Тунуве свои же, а еще – ее родительницы Лиру.

Он уже не был улыбчивым малышом, которого она кормила, укачивала, уютно устраивала спать. Нет, его глаза говорили о страшных испытаниях. Он оказался неожиданно молчаливым – но ведь и она склонна к замкнутости. Открытым был Мерен, который щедро делился смехом, вольно размахивал руками при разговоре.

Их дитя должно было говорить на селини. А Вулфа вместо того выучили режущему ухо хротскому языку и певучему наречию Северного Иниса. Когда он засыпал, Канта давала Тунуве короткие уроки инисского, но нескольких фраз мало для свободного общения.

В доме, где он рос, не было матери. Тунува стыдилась своей радости, но ей было бы еще больнее знать, что ее место уже занято.

– Что это? – спросил Вулф, рука его потянулась к висевшему на боку топору. – Канта, это… львица?

Тунува проследила за его взглядом. Невдалеке вздымала пыль светлая фигурка.

– Нет, эта похлеще, – тепло улыбнулась Канта. – Это Нинуру.

Подбежав, ихневмон свалил Тунуву с ног и до красноты вылизал ей щеки. Тунува вскинула руки, обняла подругу.

– Нин, – смеясь, спросила она, – откуда ты только узнала?

– Ты меня кормила. – Нинуру еще раз лизнула ее в лицо. – Ты ушла.

– Знаю. – Тунува зарылась лицом в гладкую белую шерсть. – Прости, моя сладкая. Больше не уйду. Ты отнесешь нас домой?

Нинуру оглянулась на изумленного Вулфа.

– Он пахнет тобой, – сказала она Тунуве.

80

Восток

Пробудившихся богов до сих пор окружал густой туман сонливости. Синий камень его развеял. Стоило Думаи прижать его к чешуе, как Фуртия смогла унюхать в долине глубокое черное озеро, окруженное следами ночевок северных хюранцев, и проломить на нем лед.

Едва она погрузилась в воду, стала затягиваться рана на гребне. Дракана подолгу спала, а просыпаясь,